Константин Залесский - Сталин. Портрет на фоне войны

Выдвижение «замечательного грузина» на пост генсека явилось крупным политическим маневром вождя революции в его стремлении остаться в изменившихся условиях безоговорочным лидером в партии и государстве. Дело в том, что идея чистки партии, созревшая у Ленина после обострения вопроса о «верхах и низах» и усиленная в период дискуссии о профсоюзах недоверием к новым партийным кадрам, трансформировалась у него в идею фикс о коренном перетряхивании и реформировании партии. В это время Оргбюро и секретариат ЦК были вынуждены заниматься всякого рода мелочевкой, «вермишельными делами».

Со второй половины 1921 г. у В.И. Ленина начинают проявляться и усиливаться признаки серьезной болезни. Зимой 1921–1922 гг. Ленин чувствовал себя плохо. В это время среди обывателей в Москве циркулировали слухи, что «Ленин или спятил, или пьет горькую». В этих условиях он начинает приближать к себе Сталина, которого, судя по некоторым косвенным данным, в глубине души недолюбливал и презирал, считая, что у Сталина не имеется самой элементарной человеческой честности (Троцкий, в частности, в своих дневниках отмечает, что будто бы это мнение Ленина ему в 1926 г. передала Крупская). Возможно, поэтому Ильич считал Сталина послушным орудием в своих руках, но, вероятнее всего, во время профдискуссии Сталин зарекомендовал себя непримиримым врагом Троцкого, в котором Ленин видел напористого и нежелательного претендента на власть. Всегда помня о стремлении Троцкого иметь самостоятельное значение, Ленин неусыпно держал его на контроле. Накануне и после Х съезда РКП(б), как впоследствии говорил Чуеву Молотов, Ленин считал, что Троцкий своим авторитетом разлагающе влиял на положение дел в партии и государстве и по этой причине был бы рад избавится от него, но не мог.

Ленин конструирует систему сдержек и противовесов, которая позволила бы ему держать ситуацию во властных структурах под контролем. У Ленина, несмотря на полное поражение Троцкого на Х съезде в марте 1921 г., сохранялись опасения, что Троцкий создаст свою собственную фракцию в партии. Именно против такого возможного сценария и была направлена знаменитая резолюция Х съезда о единстве партии. Этой же цели служил тщательный подбор кадров в высшем эшелоне руководства, а также проводимая зимой 1921 г. чистка рядов партии.

Болезнь Ленина сильно сблизила Сталина с вождем. Только в июле — сентябре 1922 г. генсек совершил одиннадцать поездок в Горки. Тогда как наиболее близкий в руководстве Ленину человек — Каменев — лишь четыре, Зиновьев — две. За три месяца тесного общения Сталин смог превратиться в главного советника и неофициального секретаря вождя. По справедливому мнению историка К.Н. Писаренко, это было связано с желанием Ленина иметь полное представление о том, что творится в партии и стране. Генсек в отличие от других членов Политбюро был менее всего склонен обходить стороной неудобные вопросы.

Сталин успешно играл на скрытом соперничестве Ленина и Троцкого. Оно явилось настоящим кладом для Сталина и полностью соответствовало его личным интересам. Сталин в меру своих возможностей «сочувствовал этому, используя все доступные ему средства, чтобы потеснить или унизить своего главного противника Троцкого». В частности, возглавляемый им Наркомат рабоче-крестьянской инспекции уже практически полностью переключился на шельмование военного ведомства. Он способствовал тому, что в отсутствие Троцкого Политбюро приняло постановление по переброске некоторых кавалерийских частей с Кавказа в Туркестан. Что в итоге вызвало гневную реакцию Троцкого и неудовольствие Ленина. Тем более что вождь был недоволен позицией Сталина в давно развернувшейся дискуссии о монополии внешней торговли, в которой тот вопреки Ленину отстаивал неизбежность «ослабления» монополии. Чтобы умерить пыл вновь испеченного генсека, весьма полезный наркомат РКИ был взят у Сталина и передан под начало Цюрупе, с которым Сталин был в неприязненных отношениях.

После удара 25 мая 1922 г. у Ленина между ними не исчезла внешняя доверительность отношений. Сталин под видом докладов три раза в июле — августе 1922 г. ездил в Горки, где во время долгих бесед обсуждаются архисекретные дела. Однако сразу после возвращения Ленина к политической жизни в августе его ориентация в личных отношениях становится прямо обратной. Ленин понял, что, сражаясь с потенциальной фракцией Троцкого, он оказался лицом к лицу с растущим аппаратом Сталина. Ленин вышел из первой изоляции разгневанным на Сталина, и вызвано это могло быть только одним — подозрением в попытках удалить его от дел, от власти.

Лозунг борьбы с бюрократизмом, служивший Ленину в кампании против Троцкого, теперь оказался как нельзя кстати и в замыслах против Сталина. Ленин не зря после возвращения в Кремль ужаснулся «чудовищному бюрократизму» царящему в Секретариате.

Сталин, будучи постоянным членом Оргбюро с момента его создания, прекрасно понимал, какие возможности открываются перед ним в качестве «технического» руководителя Секретариата и аппарата ЦК РКП(б). (В свое время Бухарин назвал Сталина «гениальным дозировщиком», имея в виду умение генсека реализовывать свои широкомасштабные планы по частям, незаметно втягивая в них окружение и общество.)

Став генсеком, он получил возможность до конца реализовать то, что в свое время пытались сделать Крестинский и Троцкий.

Заручившись поддержкой Каменева и Зиновьева, Сталин приступил к созданию, точнее, к завершению создания партийного аппарата, который бы обеспечил ему огромный перевес над потенциальными соперниками в грядущей борьбе за власть. Все предыдущие должности, которые он занимал, в том числе Наркомнац, Рабоче-крестьянская инспекция — всего этого не давали.

Сталин начал с перестройки Центрального аппарата ЦК. Весной и летом 1922 г. он был «перетряхнут». С периферии в Москву, на Воздвиженку, призывались энергичные, но по каким-то причинам угодившие в немилость при прежнем Секретариате работники: Молотов, Куйбышев, Каганович.

При распределении обязанностей между тремя секретарями 5 апреля 1922 г. Сталину досталось ведать вопросами, связанными с работой Политбюро и сношениями с областными организациями. Вскоре Секретариат позиционировал себя как наиболее оперативный и закрытый орган ЦК партии. Следующим шагом стало придание решениям авторитарного Секретариата статуса решений коллегиального Оргбюро. Секретариат провозгласил, что «единогласные постановления Секретариата, не опротестованные в течение 24 часов с момента вручения протокола Секретариата ни одним из членов Оргбюро, считать постановлениями Оргбюро и как таковые сообщать организациям, учреждениям и лицам». 24 апреля «демократическое» Оргбюро покорно приняло эту кабинетную революцию и утвердило узурпацию своих полномочий автократическим Секретариатом.