Александр Вдовин - Из СМЕРШа в ГРУ. «Император спецслужб»

— Да я вас загоню, кузькина мать, туда, где Макар телят не пас. Действуйте от моего имени, да посмелее. Чего вы боитесь — толпы?

Потом он кивнул министру обороны, что он свободен и может делать то, что ему предложил он, хозяин страны.

А тем временем толпа возмущенных людей окружила горком партии. На балкон вышел представитель Центра Анастас Иванович Микоян. Он попытался успокоить собравшихся граждан. Но его казенные слова еще больше намагнитили толпу. Раздалась какофония освистывания. В сторону балкона полетели яйца, а затем… камни. Пришлось члену Президиума ЦК ретироваться. Секретарь горкома провел его на крышу здания, откуда московского гостя забрал вертолет.

Увидев улетающего представителя Москвы, толпа кинулась на штурм горкома партии. Сразу же смяли постовых и начали громить партийные кабинеты.

Тогда Хрущев позвонил командующему СКВО и приказал во что бы то ни стало остановить людей.

— Так что я, должен в них стрелять? — спросил командующий Хрущева.

— Если нужно, будешь стрелять! Будешь давить танками! — орал перепуганный и побледневший Никита Сергеевич.

— Я стрелять в народ не буду, а тем более давить танками, — спокойно и рассудительно ответил генерал.

И тут новый советский «вождь» совсем одурел и закричал:

— Ты не командующий, а говно! С этой минуты ты не генерал! И даже не рядовой! Я тебе покажу кузькину мать…

Самодурство продолжалось по телефону до тех пор, пока в его кабинете не появилось несколько соратников главного партократа.

И Родион Яковлевич, несмотря на героически пройденный путь по военным дорогам Испании и Германии, Украины и России, Дальнего Востока и Маньчжурии, просто дрогнул, он отдал приказ командующему войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковнику Иссе Плиеву на применение войск при подавлении выступления рабочих Новочеркасска.

Командующий в свою очередь приказал командиру одного из соединений войти в город. Так 18-я танковая дивизия СКВО была первой задействована в подавлении восстания.

К вечеру того же дня еще несколько дивизий оцепили, а потом вошли в город.

2 июня 1962 года Малиновский доложил Хрущеву, что мятеж подавлен…

После разбирательства о причинах и последствиях стихийного выступления рабочих Новочеркасска на стол Ивашутину легла коротенькая справка:

«В ходе усмирения толпы погибло 24 человека, несколько десятков людей было ранено. Семь зачинщиков беспорядков (Андрей Карпач, Михаил Кузнецов, Борис Мокроусов, Сергей Сотников, Владимир Черепанов, Владимир Шувалов, Александр Зайцев) приговорены к расстрелу. (Вскоре их казнили. — Авт .) 105 участников забастовки получили по суду сроки от 10 до 15 лет».

Петр Иванович всю жизнь помнил об этих жертвах и никак не мог смириться с тем положением, что у руководства страны не было других рычагов воздействия на явно не внезапно возникшую обстановку, — она ведь развивалась и зрела постепенно.

А что касается Хрущева, то его политический крах после этих событий уже был предопределен самим Богом…

Хрущев отметился и на культурной ниве. Он был, как считал сам Никита Сергеевич, в зените своей славы, поэтому никаких козней не опасался. Противники его скажут со временем по-другому — он был в то время в зените своего безумия! Эпоха сталинской империи страха закончилась с уходом вождя на тот свет, и спустя какое-то время началась смешная эпоха Хрущева, то кому-то угрожающего, то что-то обещающего. Десять лет партноменклатура потешалась над затеями своего нового «вождя» и дурачилась вместе с ним, кормясь пайками спецзаказов. Народ бедствовал и с завистью смотрел на тех, кто что-то «достал».

Он провел самую масштабную акцию борьбы с искусством, не «запланированным» сверху. Живя своими представлениями о «социалистическом реализме», он буквально разгромил выставку художников-авангардистов в Манеже под названием — «Новая реальность». Это случилось 1 декабря 1962 года. Никита Сергеевич заранее был проинформирован КГБ о характере выставки, ярких полотнах и о слабых работах, но не внял информации.

Как писал Андрей Буровский в книге «Да здравствует „застой“! „Золотой век“ России»:

«Если принимать всерьез очередной холуйский слушок, негодование Хрущева было связано с тем, что накануне ему доложили о разоблачении группы гомосексуалистов в издательстве „Искусство“. А „гомиков“ он считал почему-то контрреволюционерами.

Экспозиция „Новая реальность“, организованная Элием Белютиным, была частью большой выставки в Манеже, приуроченной к 30-летию Московского отделения Союза художников СССР. Хрущев обошел зал три раза, затем задал вопросы художникам. Особенно его интересовало, кем были их отцы: выяснял классовое происхождение.

И вдруг разразился: „Что это за лица? Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше рисует!..Что это такое? Вы что — мужики или педерасты проклятые, как вы можете так писать? Есть у вас совесть?“

Моментально возник анекдот:

„Хрущев осматривает выставку и комментирует увиденное:

— Что это за лица? Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует!.. Что это такое?! Кто это додумался жопу нарисовать?!

Суслов в ужасе шепчет ему:

— Никита Сергеевич! Это не картина! Это — зеркало!!!“»

На Западе писали, что Хрущев срывал картины со стен. Что есть, мягко говоря, преувеличение. А вот — правда: Хрущев заявил, что советскому народу все это «неправильное» искусство не нужно. И тут же в печати была развернута кампания против формализма и абстракционизма. Продолжалась она до самых «годов застоя».

При Хрущеве из столиц высылали «тунеядцев». Одним из них был Иосиф Бродский. О поэтическом таланте Бродского есть много весьма различных мнений, но вот факты: в конце 50-х годов в Ленинграде сложился кружок поэтов — Е. Рейн, А. Найман и Д. Бобышев, под их влияние подпал Бродский. В 1961 г. членам кружка покровительствовала Анна Ахматова. Возможности печататься Бродский не имел, в Союзе писателей не состоял, но его влияние на литературную жизнь города росло.

В 1964 году Иосиф Бродский был арестован и предан суду по обвинению в «тунеядстве». Ведь советское законодательство позволяло судить любого, кто не имел постоянного места работы и не был официально приписан к творческому союзу. Иосифа Бродского сослали в деревню Норенскую Коношского района Архангельской области.

Властям вскоре пришлось освободить Бродского из ссылки: писательница (из Союза писателей) Фрида Вигдорова несмотря на многократные угрозы записала все, что происходило в зале суда. Эта запись была опубликована на Западе.

В 1972 году Бродский был подвергнут остракизму, правда, без опроса населения, как это было принято в Древней Греции. В США он получил всемирную известность как крупнейший русский поэт, в 1987 году был удостоен Нобелевской премии по литературе.