Сергей Кремлев - Россия за Сталина! 60 лет без Вождя

Троцкий считал возможной не только перманентную революцию, но и перманентную «милитаризацию труда». При этом Троцкий никогда не работал физически сам и никогда не жил жизнью народа – он не из народа вышел.

Сталин в 1920 году тоже прямо говорил о милитаризации труда. Конкретно – в такой важнейшей, но кризисной отрасли Украины, как угольная.

Однако Сталин происходил, как тогда говорили, из самой гущи народа, хорошо знал рабочую среду и с первых лет революционной юности умел не просто говорить с рабочими, а организовывать их.

В ссылке он много работал физически: охотился, рыбачил и т. д. – не для поддержания формы, а для поддержания жизни.

Поэтому использование бывших войсковых масс для решения экономических задач было для Сталина явлением временным, допустимым лишь для преодоления кризиса.

Выступая на IV конференции КП (б) Украины, Сталин привел ряд цифр, из которых я сообщу одну – в 1916 году в районе Донбасса работало 65 доменных печей, к началу 1920 года – ни одной. Та же картина была в угольной, нефтяной промышленности, да и вообще во всей экономике.

Так что говорить о работе пока не приходилось – работа была таким же боем, но уже не разрушающим, а созидающим. Подводя итоги конференции, Сталин сказал:

Сегодня эти слова от многих душ отскочат, как от стенки горох.

Тогда они доходили до каждой живой души, потому что вопрос стоял просто: или трудовая Россия научится работать уже не на хозяина, а на саму себя, или она рухнет, и тогда придется вновь работать на хозяина, а то и на иностранного «дядю».

Но бои предстояли не только на трудовом фронте (тогда это понятие имело не пропагандистский, а реальный смысл) и не только на еще существующих фронтах Гражданской войны. В полную силу начинались политические бои внутри РКП (б), которая в результате общественного провала остальных партий оказалась не только правящей, но и единственной легальной политической партией России.

Наметились (пока лишь наметились) и основные силы противостояния – Сталин и Троцкий.

Ленин имел абсолютный авторитет если не в партийной верхушке (вспомним тех же Бубнова и Преображенского), то в партийных массах. Поэтому в любом случае Ленин мог играть роль третейского судьи, но положение даже Ленина в перспективе могло оказаться не таким уж незыблемым.

РКП (б) стала партией правящей, а власть в стране изменилась настолько сильно, что как в столицах, так и в провинции образовался огромный массив властных вакансий.

Кадры старой власти для новой не годились…

Какой соблазн для карьеристов, авантюристов, себялюбцев, напористых проходимцев и вообще для всех любителей устраивать свои личные проблемки за счет общества!

Конечно, новая власть была властью абсолютно нового, ранее небывалого типа. Это была жесткая власть, суровая власть, и те, кто посылал властные импульсы с вершин власти вниз, были тоже людьми в массе своей аскетичными, неприхотливыми, привыкшими не тешить себя, а жить суровой и напряженной жизнью деятельного духа, стремящегося к умному, то есть справедливому, социальному устройству.

Ленин до смерти жил скромно. И последние годы жизни он жил в комфортабельном дворце в Горках не из-за любви к излишествам, а потому, что ему – уникальному лидеру нации, после ранения требовался особый, щадящий режим жизни и лечения. Горки подходили и потому, что там имелась телефонная связь с Москвой.

Сталин – даже тогда, когда стал главой сверхдержавы, – тоже жил скромно. Да, он проводил «отпуска» на комфортабельных, предназначенных только для него государственных дачах. Но все это тоже объяснялось не стремлением Сталина к сибаритству и роскоши, а необходимостью обеспечить такой режим «отдыха», который оптимально сочетал бы интересы психофизиологического восстановления великого лидера великой нации и потребности щадящего порядка его работына «отдыхе».

Троцкий же, Зиновьев, Каменев, Рыков и ряд других лидеров партии и государства уже почувствовали вкус к «изячному» и «коньячному».

Сильная духом часть партийных и советских работников, люди, по позднейшему выражению партизанского генерала Вершигоры, «с чистой совестью», решительно стояли за Ленина и Сталина. Это о них Сталин на IV конференции КП (б)У в марте 1920 года говорил:

Тогда и возникло – как выражение реальности – понятие «солдат партии».

Внутренне же нестойкая часть партийных и советских работников, склонная к позе, к амбициям, к личному преуспеянию и достатку, стала быстро тянуться к Троцкому, как естественному выразителю их настроений.

А кроме того, в партии постепенно образовалась не очень многочисленная, но очень напористая группа «правых». Эти исходили из того, что от добра добра не ищут, и раз уж «мы» взяли власть, то не надо дразнить гусей (то есть – капиталистический мир), а надо постараться устроить из России что-то вроде бы социалистическое, но и капиталистическое – тоже.

Ленин и Сталин были реалистами. Они были бы рады, если бы в Европе получили развитие революционные тенденции. Но этого не произошло, и Ленина (а особенно Сталина) начинало больше интересовать и заботить внутреннее, хозяйственное развитие России.

Троцкий был прожектером, глашатаем и апологетом «мирового пожара». И немало молодых сердец, бившихся в груди тех, кто пришел в революцию после 1917 года, билось в унисон с «кличами» Троцкого… Романтика сабли была им понятней и привлекательней романтики ежедневного упорного труда серпом и молотом.

За Лениным и Сталиным шли молодые романтики иного склада – практические романтики, типа Лаврентия Берии или Андрея Жданова.

И партия, первые годы шедшая за Лениным безоглядно, теперь оказывалась перед угрозой раскола, и поэтому не просто юбилейной датой оказалось хотя и скромное, но празднование в апреле 1920 года 50-летнего юбилея Ленина.

Не просто статьей «к дате» стала и сталинская статья «Ленин как вождь и организатор РКП», опубликованная в «Правде» 23 апреля 1920 года.