Арсений Замостьянов - Гений войны Суворов. «Наука побеждать»

Поэма «Суворов» не стала крупнейшей творческой удачей Константина Симонова. Последовавшие за «Суворовым» стихотворения Симонова затмили историческую поэму, и сейчас, перечисляя лучшие произведения этого поэта, мы едва ли назовём поэму о Суворове. Заёмный стиль, заёмная мелодика стиха, заёмные мысли — так вкратце может охарактеризовать поэму 1938 г. строгий критик наших дней. Поспешные литературные суды не бывают справедливыми. Большая, в трёх частях, поэма К.М. Симонова остаётся существенным документом, свидетельством о суворовском феномене, погружённом в наше столетие.

Есть в поэме Симонова удачные эпизоды, есть и досадные срывы, такие словесные конструкции, что язык сломаешь, читая. Рассказ о том, как Суворов посоветовал солдату насадить швейцарский сыр на штык, завершается двустишием:

Неуместным выглядит и выражение: «А ты мне, старый черт, белья // Не хочешь выстирать ни крошки». Это Суворов выговаривает Прошке. Крошка прекрасно рифмуется с именем камердинера фельдмаршала, но никак не вписывается в разговор о белье. В самой удачной главке поэмы, третьей в Третьей части, Симонов выразился:

Смысл этих строк сохранился бы, уничтожь поэт перепиливающее уши словечко «хоть», страдающее в двусмысленном безударном состоянии. Ещё одна печаль поэмы Симонова, да и многих иных, менее важных, стихотворений современных поэтов о Суворове: бодрое изложение прописных истин и пересказ самых известных суворовских легенд не всегда обращается в поэзию. Но мы находим в поэме и подлинные прозрения, исполненные свойственной Симонову энергией, заразительным чувством. Приведу замечательный отрывок из Второй части, посвящённый осознанию Суворовым своей старости:

Это — высокая поэзия, которая всегда будет волновать умы. Большой удачей следует признать и финал поэмы. Мужественно, по-суворовски горделиво и скромно звучат строки:

Патриот Отечества, кровно связанный с армией, Симонов чувствовал приближение войны и искал духовной поддержки у великих героев прошлого. Позже он осмыслял работу над предвоенными поэмами «Суворов» и «Ледовое побоище»: «Работа над ними была тогда существенной частью моей нравственной жизни… Думая о предстоящей схватке с фашизмом, некоторые из нас обращали взгляды в русскую историю, и прежде всего в военную историю нашего Отечества».

В 1930-е гг., а пуще — на излёте десятилетия интерес к истории России из академического стал злободневным. В Европе наступало время военных столкновений; воспоминания о героях прошлого, о грозных царях и непобедимых полководцах завоевали место в советской пропаганде. И Симонов выкраивал из суворовской легенды образ, годный для советской пропаганды. Очевидно, что молодой поэт Константин Симонов был талантливым человеком, военная история по-настоящему интересовала его, и даже само симоновское служение советской пропаганде в тридцатые, как и в сороковые годы было вдохновенным.

Поэма Симонова знаменует переходный период отношения к суворовской легенде в СССР. Ощущалась потребность в привлечении Суворова «на нашу сторону баррикад», но нелегко было отделаться от предрассудков «вульгарно-социологического подхода». Социально близкий пьяница Прошка почти снисходительно обращается с Суворовым, понимая, что такой снисходительностью он делает фельдмаршала ближе к народу: дружба Прошки оправдывает крепостника Суворова. Военные таланты Суворова уже признаются образцовыми, легенды о дерзновенном фрондёрстве фельдмаршала в павловскую эпоху входят в пропагандистский обиход. Некоторые натуралистические подробности, показанные автором поэмы, привлекли молодого читателя; впрочем, повторюсь, последующие сочинения Симонова заслонили «Суворова», поэму, остающуюся всё-таки на обочине симоновского наследия.

В 1938 г. Суворов для Симонова был не только великим героем, но и далёким, страшно далёким от народа классовым врагом — слугой царизма. И поэт вводит в поэму мотив суворовской безжалостности к солдатам:

Впрочем, конечно, в сравнении с другими прислужниками царизма Суворов выигрывает и в соревновании на «социальную близость». Суворов не был забыт Симоновым и после завершения поэмы. В известном стихотворении 1942 г. «Безыменное поле», вошедшем в цикл «Из дневника», образы Суворова, суворовских солдат угнетают отступающих красноармейцев:

С киплинговским темпераментом Симонов взывает к истории, к священным именам российских военных: петровских солдат, суворовских солдат, героев первых двух Отечественных войн России — 1812 и 1914–1918 гг. Отступавшим советским солдатам являлся образ непобедимых суворовцев. Своим поражением герои стихотворения как будто предают память о них — и сплошным поражением оборачивается вся история России:

Константин Михайлович Симонов представляет образ русского советского патриота — и все краски этого явления отразились в творчестве писателя. Советский патриотизм — явление молодое. С ним связано всё лучшее, что было в России во время большевистского семидесятилетия: победа в Великой Отечественной войне, покорение космоса. И — в любом случае — лучше быть ура-патриотом, чем, по моде последних лет, «гоп-капитулянтом».