Арсений Замостьянов - Гений войны Суворов. «Наука побеждать»

Сюжет фильма по-настоящему драматичен. Сценарист и режиссеры сближают, сопоставляют, сталкивают такие события, как триумф Суворова в Польской кампании и его встречи с Павлом, чтобы отчетливее обнажить и заострить главный конфликт фильма, на котором строится его драматургия… В первых сценах фильма есть торжественность, есть пафос и радость победы. И есть нотки идиллии во всем, что касается отношений полководца с матушкой-императрицей. Эти нотки сыграют — по контрасту — свою роль, когда речь пойдет о встречах Суворова с Павлом, о конфликте двух военных доктрин.

Суворов — это не только солдатская отвага, поистине солдатская простота и демократичность, соединенные со знаменитыми чудачествами, это еще и недюжинный ум, образованность, энергия ищущей мысли. Он знал мужество солдатского подвига в гуще боя и мужество полководческих решений в тиши штабной палатки. В самом суворовском характере, в системе его полководческого мышления укоренен неизбежный конфликт между прогрессивной для своего времени наукой побеждать, созданной Суворовым, и устаревшей военной доктриной Павла, преклонявшегося перед прусской армией.

Этот конфликт обнажается в той беседе Павла с Суворовым, где полководец в открытую объясняется с императором, пренебрегая законами подчинения и соображениями о своем служебном благополучии:

«Павел. Солдат мой — как бы инструмент, артикулом предусмотренный, пружина для действия штыком или саблей, — армия великой стройности и порядка.

Суворов (после паузы). Механизм… Пружина… Стало быть, болван!.. Болван, ваше величество, со штыком ли, с саблей ли — так болваном и останется. С такой армией не только я, грешный, а кто поболе меня победы не одержит. Я людьми командую, ваше величество, а не пружиной!»… «Живыми у Суворова остаются только глаза, — замечает Пудовкин. — Именно в них сосредоточивается непосредственное отражение всего сложного хода внутреннего переживания актера. Ирония, презрение, бешенство, смех, непрерывное развитие мысли и чувства отражаются в этом единственном источнике, оставшемся свободным от скованности волей.

Почти вся сцена строилась так, что говорящий Павел и редко отвечающий Суворов снимались отдельными планами. Но в то время как Павел появлялся на экране во весь рост, Суворов снимался очень крупно, так что на экране было видно только его лицо и живые, всегда говорящие глаза» (В. Пудовкин. Избранные статьи, стр. 246).

С самого начала работы с Черкасовым Пудовкин увидел у актера «суворовские глаза». Он настойчиво просил Головню снимать Черкасова таким образом, чтобы зрители тоже увидели эти глаза.

Встреча с Павлом заканчивается очередным чудачеством Суворова, притворившегося на этот раз больным: живот схватило… Чудачествами — еще до прихода в кабинет императора — она и началась. Чудачества Суворова трактуются в фильме как форма сохранения индивидуальности, не укладывающейся в каноны придворного мира, как средство защиты от сановных людишек и самого главного из них — его императорского величества, ничтожного Павла.

Но у фильма «Суворов» были и более высокопоставленные рецензенты! И конечно, в первую очередь — лучший друг советских кинематографистов, единственный реальный заказчик и продюсер советского кино тех лет. В книге Евгения Громова «Сталин. Власть и искусство» бегло рассказывается об истории с фильмом «Суворов»: «Сейчас все знают, что картина В. Пудовкина «Суворов» принадлежит к числу самых знаменитых, взысканных наградами фильмов сталинского времени. Менее известно, что сценарий вызвал серьезное недовольство кремлевского цензора. 9 июля 1940 г. он пишет Большакову: «Сценарий «Суворова» страдает недостатками. Он тощ и не богат содержанием. Пора перестать изображать Суворова как добренького папашу, то и дело выкрикивающего: «ку-ка-ре-ку» и приговаривающего: «русский», «русский». Не в этом секрет побед Суворова.

В сценарии не раскрыты особенности военной политики и тактики Суворова: 1) Правильный учет недостатков противника и умение использовать их до дна. 2) Хорошо продуманное и смелое наступление, соединенное с обходным маневром для удара по тылу противника. 3) Умение подобрать опытных и смелых командиров и нацелить их на объект удара. 4) Умение смело выдвигать отличившихся на большие посты вразрез с требованиями «правил о рангах», мало считаясь с официальным стажем и происхождением выдвигаемых. 5) Умение поддержать в армии суровую, поистине железную дисциплину.

Читая сценарий, можно подумать, что Суворов сквозь пальцы смотрел на дисциплину в армии (невысоко ценил дисциплину) и что он брал верх не благодаря этим особенностям его военной политики и тактики, а главным образом — добротой в отношении солдат и смелой хитростью в отношении противника, переходящей в какой-то авантюризм. Это, конечно, недоразумение, если не сказать больше.

Эти замечания относятся также к известной пьесе «Суворов», поставленной в ЦТКА.

И. Сталин»

«…» Картина выходит на экран и на «ура» принимается прессой, что, несомненно, было санкционировано сверху. Вкупе с картиной «Минин и Пожарский» она будет награждена Сталинской премией первой степени. Но, по рассказу Головни, создателям картины передали сталинское пожелание: хороший фильм сделали об Александре Васильевиче Суворове, теперь надо сделать фильм о полководце Суворове. И уже в январе 1941 г. Пудовкин приступает к работе над фильмом «Штурм Измаила». Съемки не состоялись — возможно, потому, что летом началась Отечественная война».

Война ли помешала съемкам пудовкинского «Штурма Измаила» — неизвестно; можно только гадать, почему на другие кинокартины в то же самое время находились и средства, и время. Сценарий Гребнера (он опубликован) кажется мне по-настоящему удачным. Композитор Шапорин в «Суворове» показал себя виртуозным стилизатором и мастером патетической героики. Так или иначе, но фильм «Суворов» по сей день остаётся единственной кинобиографией нашего полководца. В 1941 г. московская ордена Ленина киностудия «Мосфильм» выпустила в серии «Рекламфильм» миниатюрную, прекрасно умещавшуюся в кармане солдатской гимнастерки книжечку «Художественный исторический фильм «Суворов» с кратким содержанием картины, списком актеров и авторов «Суворова». На обложке указан вполне скромный тираж — 15 000. Составитель З. Фраткин, редактор М. Касаткин. Такую книжку принёс с войны и мой дед, она и поныне хранится в нашем семейном архиве. Наравне с фильмом Пудовкина воевал и плакатный Суворов. Особенно любили в народе работу Кукрыниксов и С.Я. Маршака: «Бьемся мы здорово, колем отчаянно — внуки Суворова, дети Чапаева». Народные герои звали в смертельный бой. Мальчишки из окопов на гражданке по двадцать раз бегали на «Чапаева», знали эту картину наизусть, а о Суворове им рассказывали отцы и деды. Плакат, созданный в первые дни войны, касался натянутых струн патриотизма. Другой плакат учил бойцов навыкам штыковой атаки: