Арсений Замостьянов - Гений войны Суворов. «Наука побеждать»

В работе «О плане оборонительных и наступательных действий в Финляндии» Суворов рассчитал все возможные нюансы будущей войны со шведами. Сами шведы к суворовской активности отнеслись внимательно: в их рядах наблюдалось даже паническое ожидание завоевательного похода русской армии под командованием Суворова. Не поступил бы он со шведскими крепостями, как с Измаилом… Между тем строительство укреплений было завершено — и Суворов считал свою здешнюю миссию исполненной. Летом 1792-го он просился в Польшу, обещая с любым отрядом вступить в бой с войсками Барской конфедерации. Буквально умоляет бросить в бой: «Во всю мою жизнь я был всегда в употреблении; ныне, к постыдности моей, я захребетник!» Ответ великой монархини известен: «Польские дела не требуют графа Суворова. Поляки просят уже перемирия, дабы уложить как впредь быть. Екатерина». Ответ императрицы передал Суворову старый друг, выдвинувшийся в царские статс-секретари, — П.И. Турчанинов.

Не пришло ещё время для похода на Варшаву. Стареющий генерал-аншеф был опечален высочайшим отказом. К тому же и любимый соратник Суворова, полковник-фанагориец Золотухин, погибнет в Польше в 1792 г. Василий Иванович Золотухин (1758–1792) отдал жизнь в единственной екатерининской войне с поляками, в которой Суворов не принял участия. Хотя и просился в бой. Золотухина Суворов любил сердечно, даже способствовал его знакомству с дочерью, Наташей Суворочкой, — а это было знаком редчайшего доверия. Перед Измаилом, из Бырлада, Суворов в письме близкому к Потёмкину В.С. Попову охарактеризовал Золотухина: «Служба его непорочна, должности с трудами их в его должности замыкались, и храбрость его надлежала быть ограждена не одной смелостью, как часто в частных, но руководствуема искусством и мужеством… Жизнь краткая, наука длинная, и последнее откуда он лутче почерпнёт, как от меня, ему привязанного, и до истинного мирного времени на что ему полк? Не слушайте его, как молодого человека, ещё гибкого к льстивым советам без разбору, будьте ему покровитель!» Суворов как будто чувствовал, что нельзя Золотухина отпускать от себя. Отлепившись от Суворова, полковник Фанагорийского полка, герой Фокшан, Рымника и Измаила погибнет.

В Финляндии Суворов проявлял себя не только как генерал-инженер, строитель крепостей, но и как стратег, готовящийся к возможному нападению шведов. Суворов просчитал несколько возможных вариантов действий агрессора и определил даже количество войск, необходимых для ведения оборонительной войны со Швецией: 28 батальонов пехоты, 6 эскадронов драгун и гусар, четыре казачьих полка. Если бы необходимо было вести войну наступательную, предпринимая наступление на территорию противника, потребовалось бы пополнение в составе 3–4 пехотных полков и 9 драгунских и гусарских эскадронов. Это минимальные силы для решения таких задач. В этих расчётах Суворов проявил себя весьма рачительным, экономным хозяином. Казне такие операции обошлись бы сравнительно недорого. Когда в 1808–1809 гг. России придётся вести войну со Швецией, командование обратится к наследию Суворова, к его соображениям о войне со шведами. И советы Суворова помогут его преемникам через 16 лет…

Внимание старого солдата не ослабляется ни на минуту — даже в выполнении нежеланного задания Суворов работает не за страх, а за совесть, не жалея сил. В окружении Екатерины многие отнеслись к финляндской службе Суворова с опаской: энтузиазм генерала казался непомерным, а отчёты — туманными. Чиновникам не по душе пришлось суворовское стремление к бесконтрольности, да и нагрузки, к которым Суворов приучал своих солдат-строителей, воспринимались как чрезмерные.

Укрепив северные границы империи, Суворов снова отправился на юг, где разработал систему оборонительных сооружений Причерноморья, создал план возможной войны с Турцией. Суворову поручили заняться строительством и ремонтом укреплений — но в Петербурге опасались, что генерал-аншеф слишком рьяно возьмётся за дело и изнурит войска на строительных работах.

Суворов осмотрел Еникольскую и Фанагорийскую крепости, занялся их переустройством. Прибытие Суворова на границу с Турцией не осталось не замеченным в Европе. Русский представитель в Стамбуле писал ему: «Один слух о бытии вашем на границах сделал и облегчение мне в делах, и великое у Порты впечатление; одно имя ваше есть сильное отражение всем внушениям, кои от стороны зломыслящих на преклонение Порты к враждованию нам делаются». Между тем Суворову приходилось восстанавливать в застоявшихся войсках дисциплину. В памяти офицеров остались мудрые меры Суворова: узнав о распущенных нравах в Ряжском пехотном полку, где нижние чины то торговали рыбой, то пьянствовали, он потребовал, чтобы каждый в полку наизусть затвердил суворовский военный катехизис. А свободное время солдат он занял интенсивными учениями. Полк пришёл в божеский вид. И — практически без «палочек»!

Интересуют Суворова и вопросы медицинского освидетельствования солдат, а в апреле 1793 г. он пишет Н.И. Салтыкову о гнилом провианте в полках… Завязалась переписка с Военной коллегией, в которую вмешалась и просвещённая императрица. Екатерина прислала в коллегию записку, звучавшую весьма грозно: «Белевского и Полоцкого полков полковников, карасубазарского магазейна провиант кто подрядил, кто в смотрении имел, провиантского штата провиантмейстера или комиссионера — прикажите судить и сделайте пример над бездельниками и убийцами, кои причиной мора ради из воровства и нерадения, и прикажите сделать осмотр прочим магазейнам в той стороне, и на каторгу сошлите тех, кои у меня морят солдат, заслуженных и в стольких войнах храбро служивших. Нет казни, которой те канальи недостойны». Разумеется, к Суворову прибыл решительно настроенный ревизор из Петербурга, и вместе с генералом, которого выбрал для комиссии Суворов, он занялся осмотром провиантских складов. Карасубазарская мука была признана негодной. Суворов торжествовал: маленькая, но победа! Карасубазарский магазин находился в ведении генерал-поручика Андрея Григорьевича Розенберга, который в то время командовал войсками Таврической области и подчинялся Суворову. Уже тогда в отношении Суворова к Розенбергу был заметен холодок. В 1799 г. Розенберг — к тому времени генерал от инфантерии — примет участие в Итальянском и Швейцарском походах, и не всегда будет находить общий язык с Суворовым.

Положение с больными в южнорусских полках оказалось бедственным. Суворов создаёт специальные комиссии, выяснявшие причины болезней. Комиссии работали в полках по-суворовски, от зари и до зари. Нужно было решительно исправлять положение дел с санитарным состоянием армии — и Суворов энергичными действиями за несколько месяцев выправил ситуацию. Немало внимания уделяет Суворов институту ротных фельдшеров. Он давно вник в работу армейских лекарей. Зрелые представления Суворова об устройстве военно-медицинской службы и наиболее эффективных методах её работы отражены в приказе от 31 октября 1793 г. — в этом памятнике военной мысли фельдмаршал коснулся всех мелочей, вплоть до пития кваса.