Дмитрий Лоза - Танкисты Великой Отечественной (сборник)

Все в батальоне, и особенно Коля-югослав, были потрясены вестью, что сия горькая судьба не миновала нашего товарища гвардии капитана Николая Богданова, который в это время исполнял обязанности коменданта гарнизона. Мы направили Богданова в Борзинский армейский госпиталь, где хирургом работала жена Дубицкого Елена Григорьевна. Знали, что она обязательно поможет положить Николая Николаевича на лечение. Александр Львович буквально силой усадил начштаба в машину и умчался с ним к супруге. Прошла неделя. К большой радости всех танкистов батальона, Богданов, вернувшийся живым и, как нам показалось, здоровым, приступил к исполнению своих прямых служебных обязанностей.

Где-то в конце января или начале февраля я работал с Богдановым в помещении нашего штаба. Подошел мой заместитель по политической части гвардии капитан Александр Туманов, с которым мы разрабатывали черновик плана проведения 23 февраля праздника Дня Советской Армии.

И вдруг ко мне обращается Николай Николаевич: «Дмитрий, ты слышишь, какая красивая звучит музыка?» Я и Туманов переглянулись. Молчим. «Вот это мелодия! Ее звуки становятся с каждой минутой все сильнее. Звучит оркестр! Слаженно!» Кругом была почти абсолютная тишина. Весь личный состав первого и второго танковых батальонов работали в парке. В казарме находился только внутренний наряд. «Да, да, Николай, играют отлично», — ответил я, чтобы как-то успокоить Богданова. Стало ясно, что отравление для начальника штаба не прошло бесследно. Я вышел из комнаты штаба и приказал второму дневальному срочно вызвать ко мне гвардии капитана Дубицкого. В казарму не вернулся, а стал прогуливаться недалеко от входа в нее. На душе кошки скребли. Сердцем чувствовал, что Николай тяжело болен. Зампотех не заставил себя долго ждать, подкатив на мотоцикле: «Саша, с Богдановым плохо. Голова у него не в полном порядке. Говорит, что у нас где-то играет хороший оркестр! Началась галлюцинация! Надо его спасать! Вези снова в Борзю». Каким-то образом Александру Львовичу удалось уговорить Николая Николаевича съездить к Елене Григорьевне, а последняя постаралась сразу же положить больного в госпиталь.

В тот вечер Радин не находил себе места, осунулся. Еще бы! С его уважаемым тезкой снова несчастье. Удастся ли ему и на этот раз вырваться из цепких лап «костлявой»? Я понимал состояние Радина, старался хоть немного облегчить тяжесть навалившегося на него бремени. «Коля, тебе захочется проведать Богданова в госпитале. Я распоряжусь выдать тебе документы на мотоцикл, и ты можешь ездить к нему в приемные дни». Глаза у парня заблестели, лицо чуть-чуть порозовело. «Это хорошо, — подумалось мне, — малость отлегло у мальчишки на душе».

Сведения о состоянии здоровья Богданова мы получали каждый вечер по телефону от Елены Григорьевны. Да и Радин посещал его два раза в неделю. С каждым днем вести приходили все печальнее и печальнее — болезнь прогрессировала. Головные боли усиливались. Меры, принимаемые врачами, ощутимых результатов не давали. Коля-югослав чаще и чаще выезжал в Борзю. Даже пропустил несколько раз занятия в школе.

А однажды поехал в госпиталь, но через небольшой промежуток времени возвратился в часть весьма встревоженный и сразу кинулся меня искать. Я был на совещании в штабе бригады — в гарнизон прибыла комиссия из округа и Москвы с задачей расследовать причины массового отравления в войсках.

После совещания Коля встретил меня и со слезами на глазах сообщал: «Гвардии капитана Богданова увезли в город Читу для продолжения лечения в какой-то специальный госпиталь!..» Что случилось? Почему эвакуировали начштаба в окружное медицинское заведение?.. Ответы на возникшие вопросы могла дать только Елена Григорьевна. Я направился в свой штаб, намереваясь просить Дубицкого съездить к жене и выяснить обстоятельства, побудившие борзинское госпитальное начальство принять такое решение в отношении Богданова.

Как выяснилось, Дубицкий на моей легковой машине уехал за супругой, чтобы привезти ее к нам. Так просила Елена Григорьевна. Хотела лично сообщить подробности случившегося с Николаем Николаевичем, сказав, что это не телефонный разговор.

Приехав к нам, Елена Григорьевна попросила остаться только меня и моих заместителей, сказав, что информация ее конфиденциальная. В госпитале идет служебное расследование — дежурный медицинский персонал допустил грубейшее нарушение порядка ухода за больными, приведшее к весьма печальным последствиям.

Услышанное даже нас, видавших на фронте многое, ужаснуло. В студеный поздний январский вечер Богданову удалось незаметно покинуть палату. В одном нижнем белье и тоненьком госпитальном халате он пошел «путешествовать» по Борзе. Вскоре сестра отделения обнаружила исчезновение больного. Подняла тревогу. Дежурный по госпиталю организовал поиски «беглеца». Его помощник с двумя солдатами сразу направились на железнодорожную станцию. По расспросам персонала последней установили, что легко одетый молодой человек высокого роста появлялся на вокзале, даже участвовал в какой-то небольшой потасовке. Когда и куда ушел — не видели..

За первую половину ночи были обшарены все уголки не так уж и большого поселка. Николай Николаевич как в воду канул. Пришлось о случившемся доложить начальнику медицинской службы. Было выслано еще две группы «поисковиков». Их усилия также оказались безрезультатными. И уже на рассвете рабочий наряд по госпитальной кухне среди дров и бревен случайно обнаружил лежащего без сознания рослого мужчину. В одной руке он держал окровавленный топор. Его сразу же внесли в помещение столовой.

О «находке» немедленно сообщили дежурному по госпиталю, а тот позвонил в терапевтическое отделение, чтобы проверили: не их ли нашелся больной?.. Начальник отделения и дежурная сестра примчались в столовую. Да, это был Богданов.

Осмотрели Николая Николаевича. Его состояние оказалось ужасным: проломлен череп в верхней лобной части, обморожены лицо, руки и ноги. Значительная потеря крови. С большими предосторожностями перенесли травмированного в отделение. Обработали рану, обмороженные участки тела. Врачи пришли к единодушному мнению, что Богданов в состоянии запороговой головной боли нанес себе удар топором. Из-за отсутствия в госпитале специалистов по черепно-мозговым травмам медицинское начальство приняло решение переправить пострадавшего в специализированный окружной госпиталь, и через два часа в сопровождении врача и двух санитаров гвардии капитан Николай Богданов, по-прежнему в бессознательном состоянии, был отправлен поездом в Читу.

Шло время. Сведений о судьбе начштаба не поступало. Бригадный врач пытался несколько раз связаться с госпиталем, но безрезультатно. Пришлось отправлять в командировку офицера гвардии старшего лейтенанта Михаила Голубева. Узнав об этом, Радин попросил и ему разрешить проведать Богданова. Конечно, я разрешил. Вечером наши посланцы поездом отправились в дорогу. Мы ждали их возвращения через два-три дня, а они вернулись следующим утром и привезли скорбную весть — Богданов умер.