Ханс фон Люк - На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945

Тут в брешь при поддержке штурмовых орудий устремилась боевая группа 25-й танково-гренадерской дивизии.

Из-за мощного артиллерийского огня продвижение по прямой стало невозможным, и группа, повернув влево, пробилась с севера в небольшую деревушку под названием Хаттен.

Одновременно двинулась в бой и бронетанковая группа из состава моей дивизии, рассчитывая пройти мимо Хаттена. Несколько танков наскочили на мины. Атака увязла. Один из моих батальонов тоже вступил в Хаттен с севера и сменил там части 25-й танково-гренадерской. Американские пехотинцы яростно обороняли южную часть селения, они развернули контратаку, которую нам, однако, удалось отразить.

К вечеру 9 января оказалось возможным пробить лишь незначительную брешь во вражеской обороне. В группе армий и в корпусе настаивали на продолжении наступления. Они требовали развить прорыв через «линию Мажино» и создать условия для дальнейшего продвижения на запад.

В ночь с 9 на 10 января моя боевая группа силами 125-го полка атаковала дот, справа был сестринский 192-й полк.

Дивизия получила еще артиллерийский полк, так что теперь мы пользовались лучшей поддержкой.

Бронетанковая группа 25-й танково-гренадерской дивизии тщетно пыталась проложить себе путь в соседнюю деревню Риттерсхоффен. 10 января взять Риттерсхоффен приготовилась наша дивизия.

192-м полком вместо заболевшего полковника Рауха командовал офицер резерва майор Вилли Шпрей. Его атака на «линию Мажино» к северу от Хаттена тоже увязла 9 января перед дотами; численность активных штыков в ротах значительно сократилась. В качестве последнего резерва у него имелся еще саперный взвод, состоявший из одного фельдфебеля, унтер-офицера и 20 по большей части не имевших опыта солдат. Тем вечером майор Шпрей расположил свои противотанковые пушки и тяжелое вооружение прямо перед дотом.

Вот что рассказывал потом майор Шпрей: «С первым светом утра я поднял саперный взвод, пока тяжелое вооружение беспрестанным огнем поливало амбразуры дота. Мы пробрались через сугробы и через несколько минут приблизились к доту. Саперы принялись бросать в амбразуры гранаты, а остальные тем временем перерезали проволоку и обезвреживали мины. Когда мы бросились к тыловому выходу, дверь открылась, появился человек с белым флагом. Всего в плен сдались пять офицеров и 117 военнослужащих других званий. У четырех офицеров были серьезные травмы глаз, полученные от огня в смотровые щели. Ранеными занялся полковой врач, остальных отправили в тыл. Бункер оказался мощным опорным пунктом в сложной системе укреплений, так что я немедленно превратил его в свой командный пункт».

На следующий день во время атаки на высоты к северу от Риттерсхоффена майор Шпрей получил тяжелое ранение и был эвакуирован в госпиталь. 24 февраля «за проявленную личную храбрость» он получил Рыцарский крест.

10 января я двинул свой полк в атаку на Риттерсхоффен. Ночью нам удалось пробиться в деревню, но и здесь тоже, как и в Хаттене, противник удержался в домах и тотчас же перешел в контратаку силами танков и пехоты. Основной вес неприятельского натиска пришелся на мой 2-й батальон, позиции которого находились в центре населенного пункта у церкви.

Вот в этих двух селениях – в Хаттене и Риттерсхоффене – и разыгрались, наверное, наиболее ожесточенные бои из всех, которые велись на Западном фронте.

Американцы напрягали все силы для возвращения контроля над «линией Мажино» и всячески пытались не позволить нам отрезать район Страсбурга. В Риттерсхоффене нас разделяло только 20 метров. Иной раз мы оказывались на первом этаже здания, а американцы – на цокольном или в подвале, бывало, конечно, и наоборот.

Ожесточенные рукопашные бои за каждый дом полыхали около двух недель. С обеих сторон беспрестанно палила артиллерия, активно шли в ход огнеметы. Американцы жгли дома зажигательными снарядами. К нам в плен попало несколько военнослужащих из 827-го танкового батальона армии США, состоявшего почти полностью из чернокожих. Они сказали нам, что имели приказы вести огонь и уничтожать все здания, в которых только окажутся немцы – «наци», как они выражались. Мне самому пришлось в спешке выбираться из подвала, чтобы не задохнуться, когда рядом с моим наблюдательным пунктом разорвался зажигательный снаряд. Я переместился в другой подвал неподалеку от командного пункта майора Курца, которому с его 2-м батальоном особенно доставалось.

Пленные из 14-й бронетанковой дивизии США досадовали:

– Черт побери! Мы сроду не бывали в такой мясорубке. Такого не было даже под Анцио в Италии.

Но даже и в таких условиях в обоих населенных пунктах оставалось гражданское население. Женщины, дети и старики, теснясь как сельди в банке, прятались в подвалах домов. Света не было, продовольственного снабжения не хватало, а поскольку замерзли трубы, отсутствовала и подача воды. Мы пытались помочь чем могли. Передвигаться днем было очень рискованно, снабжение приходилось доставлять только ночью и на бронемашинах. Тут нам помогала ложбинка, скрывавшая наши передвижения от неприятеля, от осветительных ракет которого даже ночью бывало светло, как днем.

Уже на вторые сутки полковой врач пришел ко мне и с раздражением сообщил:

– У меня в подвале до 50 раненых, нуждающихся в срочном медицинском уходе. У меня кончился морфий и почти нет перевязочных материалов. В другом подвале 40 трупов, которые нельзя похоронить. И еще мне приходится помогать гражданским.

По ночам мне удавалось по меньшей мере хотя бы отсылать раненых гражданских и солдат в тыл, за Хаттен, и получать оттуда боеприпасы. Моему дежурному офицеру, доктору Мюллеру-Темме, приходилось таскать патронные ящики на передний край к гренадерам, поскольку все остальные сотрудники штаба были заняты в боевых действиях – людей в обоих батальонах не хватало.

Между тем ни мы, ни американцы, у которых в боях за Риттерсхоффен участвовали части бронетанковой и двух пехотных дивизий, не уступали друг другу. Как мы узнали позднее, бои за этих два селения постоянно контролировались на уровне армий. Через несколько суток мы обнаружили в Риттерсхоффене части нашей 25-й танково-гренадерской, которые «застряли» у нас, хотя ядро дивизии сражалось в Хаттене. И в том и в другом населенном пункте нам на какое-то время удалось окружить солдат 79-й пехотной дивизии США, однако они прорвались, пусть и с большими потерями. Через восемь суток нам сообщили, что в Риттерсхоффен на усиление нам направляется батальон воздушных десантников.

Селение превратился в деревню-призрак. Почти все здания, включая и церковь, где держали оборону ребята майора Курца, лежали в руинах. Многие дома горели, подсвечивая ночь. Мертвые, в том числе и много гражданских лиц, валялись на улицах. Убрать тела не удавалось, потому что противник находился часто в 15–20 метрах. В загонах для скота мычали брошенные хозяйками коровы, тела животных и людей разлагались, распространяя смрад.