Ханс фон Люк - На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945

Всем тем, кто дрался со мной плечом к плечу эти месяцы, спасибо за всё. Вы были неподражаемы!

В ближайшие сутки нас перебросят на Восточный фронт. Там, на Одере, в старой крепости Кюстрин, мы встанем на пути врага к Берлину, который уже и так лежит в развалинах под бомбами, и не допустим, чтобы он попал в руки к русским. Это будет наша последняя битва. Забудьте все лозунги, все разговоры о «Тысячелетнем рейхе» и «окончательной победе, которая все равно будет за нами».

Отныне мы будем сражаться только, чтобы выжить, будем биться за нашу отчизну – за жен, матерей и детей, которых должны спасти от участи, тяжесть которой мы не можем даже и представить. За это стоит биться в предстоящие недели и месяцы. Пусть Бог поможет вам и защитит вас!

Между 3 и 5 февраля 1945 г. дивизия погрузилась в воинские эшелоны и покатила в восточном направлении через последний еще уцелевший мост через Рейн. Хотя нам приходилось часто останавливаться из-за угрозы воздушных налетов или из-за того, что где-то наскоро чинили поврежденные пути, мы восхищались великолепной организацией работы транспортных служб. Чем ближе мы подъезжали к Берлину, тем чаще становились остановки. Местные жители, с которыми мы время от времени вступали в контакты, выражали полнейший пессимизм и отсутствие надежд. Иногда кто-нибудь говорил: «Почему не покончить с этим? Какой смысл продолжать?» или «Каждый лишний день этой войны только умножает страдания».

Партийные функционеры, выходившие поприветствовать нас на некоторых вокзалах, выражали «непоколебимую волю к окончательной победе», однако в действительности ими руководили страх и «непоколебимое стремление найти окончательно безопасное местечко» на случай прихода неприятеля.

По договоренности со мной состав остановили к юго-западу от Берлина. Я сел в «Мерседес» и поехал в Науэн в приют, где находилась Дагмар. Она встречала меня на улице.

– Бог ты мой! Я глазам не верю, что вижу тебя снова. Что ты задумал? – воскликнула она.

– У нас нет времени, Дагмар. Чашка приличного кофе из моих запасов, а потом вновь в машину и в путь, чтобы догнать эшелон.

На пути у южных предместий Берлина я объяснил ей свой план:

– Вот подорожная, возьми ее и уезжай из Науэна, как только положение станет критическим. У тебя есть связи в ставке. Нужные люди скажут тебе, когда будет целесообразно покинуть Берлин. В багажнике запас горючего, которого хватит, чтобы добраться до Фленсбурга. Поезжай к моей матери и жди, когда все кончится. Постарайся где-нибудь спрятать машину. Если я сумею вернуться, по меньшей мере у нас на первое время будут колеса… Есть какие-то новости от отца из Заксенхаузена?

– Конечно, нет. Я и не жду. Звонить бессмысленно. Меня все равно ни с кем не соединят или скажут «сведений не имеется». Я не очень-то верю, что когда-нибудь увижу отца живым. Мне придется свыкнуться с этим в следующие недели и месяцы.

Мы приехали в Цоссен. Поезд еще не дошел туда, так что у нас было немного свободного времени. Через час я уже сидел в своем купе. Последний взмах руки на прощанье – и Дагмар исчезла.

Наши эшелоны двигались на Восток, проходя южнее Берлина. Благодаря отчаянным усилиям немецких железнодорожников, доукомплектованные дивизии прибыли к месту назначения всего за 48 час. Внезапно мы остановились на открытом месте на «восточной линии», связывавшей Берлин с Кенигсбергом в Пруссии, по которой не раз путешествовал я молодым курсантом то в Дрезден, то в Берлин. Мы находились, наверное, в 50 километрах восточнее Берлина и в 20 к западу от крепости Кюстрин.

По импровизированным сходням началась разгрузка вагонов. Дивизионный штаб уже прибыл, и меня тотчас же вызвали к полковнику Цолленкопфу.

– Наша задача немедленно, не дожидаясь подхода других составов, перейти в наступление с юго-востока на береговой плацдарм (иначе предмостное укрепление) русских на юго-западной окраине Кюстрина и соединиться с окруженным гарнизоном, численность которого около 8000 человек. Наши товарищи из 25-й танково-гренадерской дивизии действуют тут уже с 31 января. Им удалось предотвратить расширение неприятелем отдельных береговых плацдармов, но проложить коридор в Кюстрин они не сумели.

Вы с вашим полком, как только он выгрузится, включитесь в наступление при поддержке танков и артиллерии. Остальные части дивизии вступят в дело также сразу после их выгрузки. Гитлер лично распорядился об этой атаке и хочет, чтобы русских вышвырнули обратно за Одер. Перед нами войска 1-го Белорусского фронта маршала Жукова, промчавшегося через Польшу всего за 14 суток и практически уничтожившего там все слабые немецкие части. Детальные планы получите у моего первого офицера штаба. Всего наилучшего!

Далее я узнал, что наша дивизия, после получения пополнений в Эльзасе, располагала более чем 30 PzKpfw IV и Jagdpanzer IV [130], а также и 30 «пантерами». Численность моего 125-го полка достигала 75 процентов от нормы, а по артиллерии – 90 процентов. И это уже замечательно, пусть даже боевые качества необстрелянных солдат и офицеров оставляли желать лучшего. Так или иначе, полк и по численности и по опыту не шел ни в какое сравнение с тем, каким он были вначале – 6 июня 1944 г.

Кюстрин представлял собой крепость со стенами четырехметровой толщины и с галереями постройки наполеоновских времен и ранее, устроенными так, чтобы отражать нападения с востока. Между тем русские, со своих маленьких береговых плацдармов к северу и к югу от города, пытались обойти фортификации с тыла. Кюстрин представлял собой важный авто– и железнодорожный транспортный узел: кроме западного «Рейхсавтобана 1» – имперского шоссе № 1 – и Восточной линии, которые вели из Берлина к Кенигсбергу в Пруссии, здесь пролегали железнодорожные пути из г. Франкфурт-ан-дер-Одер в Штеттин на Балтике, а также из Бреслау в Силезии в тот же Штеттин и в Кенигсберг. 30-километровой ширины долина Одера имела к западу гряды возвышенностей, служивших естественным препятствием на пути в Берлин.

Назначенное на 6 февраля наступление пришлось отложить из-за того, что дорога в Берлин была безнадежным образом запружена гражданскими беженцами, и лишь благодаря энергичным действиям военной полиции нам удалось проложить себе путь в южном направлении.

Мы начали до рассвета 7 февраля и столкнулись с упорным противодействием, однако штурмовые отряды нанесли противнику большие потери, сумев несколько потеснить его. На следующие сутки мы вновь немного продвинулись. Тем временем разгрузились остальные части дивизии, и мы подготовились к решительной атаке 9 февраля.

25-я танково-гренадерская дивизия к северу должна была атаковать другой береговой плацдарм (предмостное укрепление). Нам обещали поддержку знаменитой эскадрильи истребителей-бомбардировщиков под началом одного из самых прославленных солдат, полковника Руделя. Его «специальностью» являлось применение пикирующих бомбардировщиков Ju-87, оснащенных противотанковым вооружением, против русской бронетехники, одним словом – уничтожать танки противника прямыми попаданиями [131].