Анатолий Кони - Собрание сочинений в 8 томах. Том 4. Правовые воззрения А.Ф. Кони

Теперь нам предлагается передать предание суду прокурорскому надзору с правом обвиняемого обжаловать судебной палате обвинительный акт прокурора, если с ним обвиняемый не согласен. Государственная дума, соглашаясь с докладом своей комиссии, находит, что современное построение суда этого требует — таково подлинное выражение— и что пора покончить с ревизионным порядком. Я, однако, думаю, что первое утверждение есть в сущности общее место, потому что сказать, что современная конструкция суда непременно требует такого порядка, невозможно уже потому, что порядок предания суду, независимый от прокуратуры и суда, существует в Англии, где предает суду большое жюри, существует во Франции, где этот институт весьма разработан и прочен, и, наконец, во всех романских странах, где принят французский кодекс судопроизводства. Поэтому, сказать, что современный порядок

этого требует, я бы не решился. Что же касается того, что пора покончить с ревизионным порядком, то я думаю, что это выражение указывает на неясное представление о ревизионном порядке. О каком ревизионном порядке может идти речь при теперешнем положении предания суду? Ревизионный порядок в России введен был еще Екатериной Великой и принес огромную пользу. В нашем старом судопроизводстве важнейшие дела низшей судебной коллегии восходили на рассмотрение высшей коллегии в силу своего удельного веса, независимо от жалоб сторон на состоявшийся приговор. Но судебная палата по обвинительной камере никакого приговора не постановляет, и о ревизии здесь нет и речи. Приговор еще впереди. Судебная палата лишь рассматривает правильность производства следствия. Это не ревизия, а контроль, необходимый хотя бы ввиду тех соображений, которые я приводил в начале своей речи. Поэтому, обсуждая этот проект, нам приходится прежде всего остановиться на вопросе о том, желательна ли возможность его осуществления ?

Господа, я думаю, что меня едва ли можно заподозрить в отсутствии уважения к судебному ведомству и любви, даже нежной любви, к порученному ему делу. Пребыванию в этом ведомстве я обязан светлыми минутами в своей общественной деятельности… Я имел счастье пережить медовый месяц новой судебной деятельности, т. е. введение Судебных уставов, такой месяц, который никогда в жизни не забывается. Поэтому я далек от того, чтобы разделять обычные близорукие, часто невежественные огульные нападения на судебное ведомство и на судебных деятелей, и знаю, что большинство этих благородных тружеников исполняет с достоинством и самоотвержением те тяжелые обязанности, которые на них лежат. Но я не могу отрицать, что с течением времени в судебное дело вкрались некоторые упущения, а иногда и большие шероховатости и резкие неправильности, закрывать на которые глаза значило бы действовать против очевидности. И если я на них укажу, то не для обвинения судебного ведомства, а лишь для указания на то, почему нужна судебная палата как обвинительная инстанция. Я в этом отношении позволю себе привести слова знаменитого духовного оратора, митрополита московского Филарета: «Язвы друга, наносимые по братолюбию, достовернее вольных лобзаний врага». Итак, вот эти язвы друга. Я спрашиваю себя и вас: разве судебное сословие со времени введения судебной реформы, когда считали необходимым учреждение обвинительных камер в судебных палатах, улучшилось? Стали ли суды лучше, стала ли молодежь, которая ведет судебное дело в первых стадиях, более сдержанной, более владеющей собой? Возможность увлечения односторонностью исчезла ли? Я думаю, нет! Судебные уставы ныне представляют собой наряд, на котором очень много заплат, пришитых часто неумелой и не всегда доброжелательной рукой. Такие же заплаты оказываются и в деятельности судебных чинов. Поэтому сказать, что ныне можно не опасаться того, чего опасались составители Судебных уставов, не представляется никаких оснований. Опасение может существовать и ныне, и несомненно даже большее, чем в светлые, радостные годы осуществления судебной реформы. Нам говорят, что является необходимость такой реформы. Посмотрим, существует ли эта необходимость, подкрепляемая притом основательностью того, что предлагается. Нам указывается на то, что в судебных палатах дела рассматриваются чрезвычайно медленно, что арестантские дела лежат в палате от 21 дня до 1 месяца и 24 дней и что отменяется в среднем палатами только 4 % прокурорских актов, т. е. около 1080 из 27 тыс. в среднем, которые восходят на их рассмотрение. Но что же из этого? Разве отмена палатами и замена своими определениями обвинительных актов прокурорского надзора составляют исключительную функцию судебных палат? А сколько обвинительных актов, которые, рассмотрев и проверив, судебная палата признает правильными! Несомненно, что раз палаты отменяют акты по 1080 делам в год, а заменяют своими определениями, то уже по самому скромному счету надо признать, что в три раза больше таких дел, по которым они утверждают обвинительные акты сознательно и обдуманно. Нет никаких разумных оснований говорить, что судебная палата рассматривает внимательно исключительно те дела, по которым состоялась отмена или изменение ею обвинительного акта прокурора, а остальные дела она не рассматривает. Ведь это была бы какая-то лотерея. Очевидно, она рассматривает и остальные дела, может быть, не всегда и не все достаточно подробно, но не надо забывать, что до доклада дела в палате обвинительный акт уже проходит через контроль прокуратуры палаты.

Затем можно ли сказать, что забота об ускорении производства должна быть приурочена именно к судебным палатам? Припомните, господа, как тянутся у нас предварительные следствия — годами и месяцами. Вот где лежит первоначальная и весьма важная причина отсутствия обвинительных приговоров присяжных заседателей даже при сознании обвиняемых. Припомните затем то, что даже когда предание суду будет весьма поспешным — суд по существу, в большинстве случаев, в 80 % из 100 %, должен будет слушать дела на выездных сессиях в уездах, а выездные сессии в каждый уезд бывают 4 раза в год, самое больше 6 раз в год, следовательно, во всяком случае между каждой сессией проходит 2 месяца, в которые дело, поступившее в суд, лежит, ибо его можно назначить к слушанию лишь в ближайшую сессию. Следовательно, если стремиться устранить медленность, то надо ее устранить в этом отношении, т. е. испрошением нового кредита на увеличение судебного состава, на увеличение числа судебных следователей. Указание на эти меры к сокращению медленности не расшатывает никакого принципа, тогда как нам предлагают затронуть начало отделения возбуждения следствия от предания суду, начало, которое всегда считалось одним из весьма серьезных. Нам скажут на это: «Да, но для этого нужны материальные средства». Что же делать, подождем, когда их дадут, но только будем ждать громогласно и нетерпеливо, памятуя слова Бентама, что дешевый суд дорого обходится народу.