Анатолий Кони - Собрание сочинений в 8 томах. Том 4. Правовые воззрения А.Ф. Кони

Вот почему одною из первых больших работ нашего Юридического общества был подробный доклад о суде присяжных, занявший несколько заседаний и вызвавший оживленные прения.

Тогда были разобраны причины, неотвратимо вызывавшие оправдательные приговоры по многим делам о преступлениях по должности и против устава о паспортах и указана цепь неблагоприятных условий, совокупно влияющих на правильность деятельности присяжных вообще. Уголовное отделение Общества при этом выработало положения, содержавшие в себе указания на необходимость устранения этих условий. С чувством нравственного удовлетворения увидело затем Общество, как мало-помалу законодатель вступал на этот желанный путь, как улучшались состав присяжных заседателей и деятельность комиссий по составлению их списков, исправлялась нецелесообразная подсудность, устранялась излишняя обрядность судебных заседаний, вводилось участие присяжных в постановке вопросов и т. п.

Понемногу затихали и крики противников суда присяжных, обращаясь в случайное ворчание по поводу отдельных дел. Но когда, в 1895—96 гг., началось обсуждение преобразований в Судебных уставах, неожиданно раздались голоса укора этому суду и признания его негодным для целей правосудия или подлежащим такому исправлению, которое равнялось уничтожению целостного и нелицемерного его характера. Эти голоса раздались не извне, а из самого судебного стана. Они должны были придать большую энергию осаждающим, нашедшим себе неожиданных союзников, вооруженных боевым материалом и знанием техники, которого всегда недоставало гонителям «суда улицы». Юридическое общество снова взялось за оружие свободного и всестороннего обсуждения вопроса. Оно назначило особое заседание, с участием представителей Московского юридического общества, в тщетной надежде услышать устные доводы суровых критиков и отщепенцев. Выслушав глубоко прочувствованный доклад К. К. Арсеньева и ряд разносторонних обзоров деятельности присяжных, Общество единогласно высказалось в защиту суда общественных представителей, выразив уверенность, что этот жизненный, облагораживающий народную нравственность и служащий проводником народного правосознания, суд должен укрепиться в нашей жизни, не отходя в область преданий и продолжая быть для участвующих в нем школою исполнения долга общественного служения, правильного отношения к людям и человечного обращения с ними. И ныне с сердечною радостью приветствует Общество закрепление суда присяжных в проекте «судебного пересмотра» и устранение из его деятельности последних поводов к «девиации», разрешением представителям общественной совести знать о наказании, которому подвергается подсудимый, и предъявлять суду ходатайства о помиловании.

С деятельностью суда по всем наиболее важным своими карательными последствиями делам тесно связаны вопросы о состязании сторон, о пределах исследования, об оценке доказательств и, наконец, о руководящем напутствии председателя. Все это было предметом тщательного изучения и проверки в Обществе. Деятельность и организация прокуратуры нашли себе оценку в докладе нынешнего генерал-прокурора «о задачах прокурорского надзора»; доклад редактора журнала нашего Общества очертил важный вопрос «о свободе защиты»; четырнадцать заседаний было посвящено ряду докладов о завещанной еще составителями Уставов выработке правил о доказательствах и об установлении пределов исследования. В последнем отношении работы еще не могут быть признаны завершенными. Больной и острый вопрос о пределах уголовного исследования, затрагивающий одновременно и интересы правосудия, и неотъемлемые, драгоценные права личности, восходивший не раз и до нашего высшего судилища, подлежит дальнейшей разработке в Юридическом обществе. Он заслуживает, по своему значению, усиленного труда, для которого есть богатая фактическая почва. Область уголовного исследования следует принципиально установить и точно указать. Этим должен быть положен нравственный предел ненужной и незаконной любознательности собирателей обличительных данных, дающей пищу нездоровому любопытству толпы. Руководящее напутствие, к сожалению, до сих пор мало выработанное, не приобревшее еще вложенного в нем законом значения и не ставшее, как то необходимо у нас, центром тяжести всех словесных объяснений пред присяжными, заинтересовало Общество с самого начала его деятельности. Первый реферат в уголовном отделении, занявший три заседания и вызвавший самый оживленный обмен мнений, касался именно заключительного слова председателя.

Одним из коренных начал судебной реформы 1864 года является публичность. Без нее, без этой существенной и основной принадлежности суда, приказная правда старых порядков скоро вступила бы в свои права и в новом помещении, внося туда свою гниль и плесень. Недаром первой провозвестницей идущего обновления в старом суде явилась гласность производства, разгонявшая, по правилам 11 октября 1865 г., густые и вредные туманы канцелярской тайны. Введенная Уставами публичность честно служила государству и правосудию, устраняя описанное составителями Уставов положение, при котором «оправданный выходит менее оправданным, а обвиненный менее изобличенным», и раскрывая пред обществом и правительством скрытые язвы общественного организма, или служебных злоупотреблений. Но рамки специальных преступлений, указанных ст. 620 Устава уголовного судопроизводства, не всегда удовлетворяли насущной необходимости оградить общественную нравственность и даже самые интересы правосудия от публичной разработки и оглашения отдельных обстоятельств и целых эпизодов по делам, не упомянутых в ст. 620. Юридическое общество с серьезным вниманием отнеслось к этому явлению и выслушало, еще в 1882 году, обширный доклад, исходивший из глубокого уважения к светлому началу публичности, но вместе с тем напоминавший Обществу слова Спасителя «нельзя соблазну не придти в мир, но горе тем, чрез кого он приходит» и предлагавший расширение прав суда по защите воображения и восприимчивости слушателей от соблазнительных или грязных картин человеческого падения. Соображения этого доклада нашли свое подтверждение, а быть может, и отголосок в той части закона 1887 года, которая касается соотношения между публичностью и требованиями общественной нравственности. Юридическое общество не оставалось чуждым этому вопросу и в дальнейшие годы — и еще недавно выслушало доклад К. К. Арсеньева о гласности и устности по новому проекту Устава уголовного судопроизводства. Вопрос о публичности не может считаться исчерпанным вполне. Из одного из руководящих, в этом отношении, решений нашего уголовного кассационного суда видно, как разно могут быть толкуемы и понимаемы те, намеченные законом в общих выражениях, основания, по которым ныне подлежат закрытию, по усмотрению суда, двери заседания. Они нуждаются в подробном и продуманном анализе наряду с условиями практического осуществления тесной связи между публичностью судебного производства и гласностью , прямодушно признанной законом, в правилах о печатании судебных решений, как неизбежный и естественный элемент публичности. Наконец, нельзя не упомянуть о ряде докладов о судебной ответственности должностных лиц и о взаимных отношениях администрации и юстиции в их практической деятельности — о речи В. Д. Спасовича на тему, имеющую не только юридическое, но и государственное значение — «О языке в области судопроизводства» и о докладе о реформе и задачах кассации, имеющем связь с больным местом нашей судебной практики, с тем, что я назвал бы рассмотрением дел по существу в кассационном порядке, которое, в сущности, возвращает наше судебное производство к началу письменности и к возможности влияния личных взглядов, настроений и темперамента на оценку важности кассационных поводов.