Игорь Оболенский - Мемуары фрейлины императрицы. Царская семья, Сталин, Берия, Черчилль и другие в семейных дневниках трех поколений

У Александра Второго была привычка по воскресеньям совершать прогулку по Садовой улице вдоль Екатерининского канала к Марсову полю.

Князь Лорис-Меликов предупреждал государя именно в этот день, когда император встретил свою смерть, что дорога может быть заминирована.

Предупреждение осталось без внимания. Трагедия случилась на обратной дороге, когда государь проезжал по набережной канала. Первая бомба была брошена в него именно там. Но своей цели она не достигла.

Видя, что император обратил свое внимание на тех, кто был ранен, кучер стал умолять его вернуться в карету и поехать во дворец. Но император не послушал совета, и точно в этот момент раздался взрыв второй бомбы.

На сей раз цель была достигнута, Александр Второй был смертельно ранен. Говорили, что когда он упал, то взглянул на убийцу и саркастически произнес: «Хорош!»

Слова государя означали: «Каков храбрец!»

Императора доставили в Зимний дворец, откуда он совсем недавно отправился в свое последнее путешествие и где он вскоре скончался.

После смерти императрицы Марии Александровны Александр Второй женился морганатическим браком на княжне Долгорукой, с которой жил вместе и которая родила ему троих детей.

На самом деле она поселилась во дворце еще при жизни императрицы. Говорили, что Мария Александровна знала об этом романе и перед своей смертью послала за императором и высказала ему свое предсмертное желание, чтобы он женился на этой даме. Император исполнил волю императрицы и присвоил своей морганатической супруге титул княгини Юрьевской.

В 1882 году произошел неприятный эпизод в жизни моего второго брата Михаила, из-за чего я должна была поехать в Петербург, чтобы находиться подле него.

Михаил всегда был резвым, словно юный мальчик, и нуждался в строгости, с коей с ним обращался его воспитатель, адмирал Глазенап. Когда брат решил пойти в армию, то захотел немедленно поступить добровольцем в полк. Так часто делалось. Но адмирал, очевидно, полагал, что самым правильным для его протеже будет подготовительное обучение в военной школе.

Когда Михаил поступил в школу, Глазенап сказал командующему, чтобы тот ни при каких условиях не позволял Михаилу покинуть учебное заведение прежде, чем окончит два года обучения. Если же что-либо произойдет и Михаил захочет уйти, командующий должен был телеграфировать в Италию, где находился Глазенап. Тот немедленно обещал приехать и уладить все проблемы.

Очень скоро после отъезда Глазенапа Михаил действительно попросил командующего отпустить его, чтобы он мог сразу же поступить в полк. В Италию была отправлена телеграмма, и верный своему слову адмирал приехал в Петербург.

Адмирал встретился с Михаилом и, выслушав его пожелание поступить на службу, предложил сделать выбор: школа или служба в Ташкенте.

Михаил, видя, что старый наставник не шутит, сдался и выбрал школу. Он почти не занимался, но его учителя оказались строги и умелы, и в скором времени Михаил взялся за ум и блестяще выдержал экзамены.

Полк Михаила – гвардейский гусарский – был расквартирован в Царском Селе. Туда же прибыл его мудрый наставник и мадам Глазенап. Они приехали специально для того, чтобы юноша мог поселиться у них.

Глазенапы приняли Михаила с большой заботой и тактом. У него был свой ключ и отдельный вход. Но Михаил был слишком весел, разгулен и излишне увлекался офицерскими попойками.

В итоге в один из дней Глазенап вызвал его к себе и сказал: «Мой юный друг, вы слишком много пьете!» На что Михаил ответил: «Все честные люди пьют!» На это его наставник произнес: «Может быть, но они обычно делают, кроме этого, и что-то еще».

К сожалению, увлечение пирушками осталось в характере Михаила, и он почти не обратил внимания на слова адмирала.

В 1882 году Михаил вместе с друзьями-гусарами явился в ресторан и зачем-то ворвался в зал, который уже был занят группой купцов. Последним не понравилось неожиданное вторжение, и они громко возмутились по этому поводу.

Михаил, который на тот момент уже не владел собой, посчитал себя оскорбленным, выхватил оружие и ранил одного из гостей. Так как на этот момент брат находился в резерве, он должен был предстать перед гражданским судом, который, по всей вероятности, завершился бы приговором о ссылке в Сибирь.

Но его командиры, услышав о такой угрозе, тут же внесли имя Михаила в список проходящих действительную службу. Благодаря этому его судили по законам военного ведомства, которые были более лояльны к подобным нарушениям.

В итоге Михаила приговорили к 18 месяцам ареста в Петропавловской крепости. Ему были позволены свидания с друзьями и родственниками. Я навещала его каждый день.

В 1883 году в день именин великой княгини Ольги Александровны Михаила освободили, и мы вместе с ним отправились в Тифлис. Здесь у Георгия и Эло был прекрасный дом, три комнаты на третьем этаже которого стали моими апартаментами. Я чувствовала себя здесь как дома, разместив даже свой рояль.

В январе 1887 года я поехала в Петербург навестить своих друзей по Скерневицам – княгиню Шаховскую, которая теперь была супругой генерала Оржевского [22], начальника тайной полиции.

Они жили в штаб-квартире департамента, ранее известного как Третье отделение, на Фонтанке. Само здание пользовалось у публики дурной репутацией, о нем говорили как о темнице с подземельем. Говорили, что несчастные узники часто попадали туда безо всякого суда и потом бесследно исчезали.

Моя комната находилась рядом с личным кабинетом генерала. Из своего окна я могла видеть, как заключенные прогуливаются в тюремном дворике.

1 марта, когда мы завтракали, генерал Оржевский сообщил нам, что раскрыт заговор против императора Александра Третьего. Все было сделано вовремя, и покушение удалось предотвратить. Оказалось, что Оржевский и его супруга знали о существовании заговора, но не говорили об этом, пока полиции не удалось арестовать заговорщиков. Среди них был Александр Ульянов, брат Ленина [23].

Генерал рассказал нам, что в течение нескольких дней двое или трое студентов со свертками под мышкой, в которых якобы находились книги, были замечены возле Аничкова дворца [24]. Так как 1 марта император Александр Третий перед своим отъездом в Гатчину должен был проследовать из Аничкова дворца в Петропавловскую крепость, полиция была начеку. Студенты были арестованы, и в их свертках обнаружили совсем не книги, а бомбы.

Генерал Оржевский был чрезвычайно горд, что его департаменту удалось предотвратить трагедию, и, как руководителю, именно ему полагались вся слава и почет.

Но так получилось, что во время прибытия императора на Балтийский вокзал, где его ожидала императрица, он указал на начальника Петербургской полиции генерала Гресера и произнес: «Тому, что вы видите меня живым, я обязан ему». При этом имя генерала Оржевского даже не было названо. Выходило, что именно генерал Грессер, а вовсе не Оржевский удостоился славы и наград. Что конечно же было горьким разочарованием для мужа моей подруги.