Александр Колпакиди - ГРУ в Великой Отечественной войне

Жорж Коваль не любил рассказывать о себе и не написал книг о своей работе, как это сделали многие его коллеги-разведчики.

Единственный оставшийся после него автобиографический документ – рассказ, уместившийся на одной странице. Лист, написанный в 1999 г. рукой агента «Дельмара», хранится в семейном архиве Ж.А. Коваля (сохранены орфография и пунктуация оригинала):

«Моя разведработа в качестве нелегала длилась до ноября 1948 г., когда я вернулся в Москву. Наиболее значительными событиями в моей разведдеятельности была работа на сверхсекретных объектах, где разрабатывались технологии производства ингредиентов атомных бомб (и производились эти вещества), в широко известном Ок Ридже и менее известных лабораториях в Дейтоне, штат Огайо. О моей работе в Ок Ридже рассказано в статье, опубликованной у нас в 1999 г. Там моя фамилия не названа, а названа моя кличка. Могу подтвердить, что все сказано там достоверно (за исключением «доктор химических наук»).

Я демобилизовался 6 июля 1949 г. В военном билете записано звание «рядовой», квалификация «стрелок» (впрочем, во время моей командировки в США я был призван в армию США и прошел полную (около 6 месяцев) подготовку как «combat engineer» (сапер). Демобилизован из армии США в званье старшего сержанта).

Я награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941–1945 гг.», нагрудным знаком (номер 183) «За Службу в Военной Разведке», имею удостоверение «Ветеран военной разведки».

Жорж Коваль умер 31 января 2006 г. в Москве.

22 октября 2007 г. «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специальных заданий», Жоржу Абрамовичу Ковалю было присвоено звание Герой Российской Федерации (посмертно).

В 1937 г. Разведупр направил в США еще одного резидента – кадрового разведчика Залмана Литвина («Мулат»). Ему, специалисту по Дальнему Востоку, была поставлена задача создать агентурную сеть для связи с советской разведкой в Японии. В Лос-Анджелесе в то время имелась большая японская колония, многие члены которой поддерживали родственные и деловые связи с соотечественниками на родине. Поэтому было принято решение об организации резидентуры для вербовки японцев в этом городе. Было решено также, учитывая многочисленность японских студентов в Лос-Анджелесе, легализовать Литвина как студента престижного Южно-Калифорнийского университета, являвшегося одновременно серьезным исследовательским центром. Под именем Игнаси Самюэля Витчака, канадского гражданина польского происхождения, он поступил в университет в качестве вольнослушателя, а после первого года обучения, отлично сдав экзамены, стал полноценным студентом. Последнее дало ему право вступить в специальную организацию отличников «Фай бета Капа», отделения которой существовали во всех университетах.

Общительный «Витчак» неуклонно расширял круг знакомств. Как студент факультета политических наук регулярно принимал участие в семинарах. «На этих семинарах проходили дискуссии по различным проблемам, – писал он позднее в воспоминаниях. – Именно здесь в выступлениях студентов раскрывались их взгляды, в том числе и политические. Я внимательно приглядывался и прислушивался к таким выступлениям и делал для себя соответствующие выводы о том, с кем следовало бы сойтись поближе и кто мог бы помочь мне в решении стоящих перед резидентурой задач». «Мулат» выбирал себе агентов среди тех, кто питал симпатии к СССР. Агенты работали на него из идейных побуждений, ненавидели фашизм и отказывались от вознаграждения. Это правило не подводило «Витчака», хотя ситуации порой возникали весьма двусмысленные: в 1939 г. один из его агентов, Уолтер Лакер, узнав о подписании пакта о ненападении, отказался от дальнейшего сотрудничества, заявив, что не желает помогать «друзьям Гитлера». Правда, добавил, что Литвина не выдаст. Понятно, радости от этого благородного заявления резидент не испытал.

Постепенно Литвину удалось создать небольшую резидентуру из 10 агентов, как японцев, так и американцев. После нападения фашистской Германии на Советский Союз задачи резидентуры изменились. Теперь надо было добывать политическую и техническую информацию – материалы по военной промышленности – авиастроению, радиотехнике, судостроению и, конечно же, политические.

В 1942 г. «Витчак» окончил университет, получив степень бакалавра, а через год – магистра политических наук, стал помощником профессора, начал читать лекции студентам. Его авторитет и число знакомых росли, положение в университете было прочным. Он преподавал государственное право США, историю современной цивилизации, международное право, готовился к защите докторской диссертации в дипломатической академии в Вашингтоне.

Опытный резидент, прошедший школу нелегальной работы в Китае, где ценой ошибки была жизнь, Литвин работал умело и осторожно. Но один раз по чистой случайности оказался на грани провала. Как-то в университет приехал министр образования польского правительства в изгнании и пожелал встретиться со студентами-поляками. «Витчак» об этом ничего не знал. Он спокойно направлялся на лекцию, когда в коридоре его встретил декан и представил министру, который приветствовал его по-польски. А с «родным» языком у разведчика были серьезные проблемы – он чисто выговаривал лишь одну фразу: «Еще Польска не згинела». По счастью, беседа шла в присутствии декана, и разговаривать на языке, которого тот не понимал, было неэтично. Воспользовавшись этим, Литвин извинился перед министром по-английски, сказав, что опаздывает на лекцию. После занятий он сразу уехал домой. А ведь такая случайность могла погубить разведчика!

…В июле 1945 г. ничто не предвещало беды. Но случилось ЧП: в Канаде бежал шифровальщик советского посольства Игорь Гузенко, захватив с собой множество документов, в том числе и сведения о нем, «Витчаке». К счастью для него, эта история тут же попала в газеты. Купив канадскую газету (ведь он числился канадцем), Литвин на первой полосе увидел огромный заголовок, извещавший о сенсации: «Перебежчик из ГРУ раскрывает русскую шпионскую сеть в Канаде». А ведь он совсем недавно получал новый паспорт как раз через канадское посольство. Это была уже не опасность, это был провал.

Литвин сел в машину, проверился, тут же обнаружил слежку. Встретиться с кем-либо из своих было невозможно, а дома оставались жена с маленьким сыном. Впрочем, арестовывать Литвина американцы не имели никаких оснований – мало ли какие сведения передали им канадские коллеги! Межведомственную переписку судье не предъявишь. Разведчик мог легко предугадать действия своих коллег из ФБР – они будут следить за ним, выявлять связи, постараются поймать на контактах с официальными представителями СССР. Нет, ареста пока можно не опасаться, однако надо готовиться уходить.