Ричард Португальский - Харьков – проклятое место Красной Армии

Освобождение Ростова, большого промышленного и культурного центра, крупного узла железных дорог, явилось важной победой Красной Армии. Немецкие войска, лишившись сильного оборонительного рубежа, поспешно отступали на запад. В создавшейся обстановке командующий войсками Южного фронта принял решение: преследуя вражескую группировку, с ходу овладеть рубежом на р. Миус, который прикрывал выход советских войск к Донбассу. Однако противник располагал здесь мощной системой сооружений, построенных еще в 1941–1942 гг. Используя выгодную для обороны местность, он оборудовал на высотах вдоль правого берега реки большое количество дотов и дзотов, установил минные поля и проволочные заграждения. Только в случае упреждения врага в занятии рубежа, который сами немцы назвали «Миус-фронт», соединения фронта могли рассчитывать на успех. Поэтому командующий войсками фронта ввел в сражение 4-й гвардейский механизированный корпус генерала Т.И. Танасчишина. Развивая наступление, его части к 16 февраля вышли к крупному узлу обороны – Матвееву Кургану. Несмотря на яростное сопротивление немецких войск, гвардейцы в ночном бою отбросили их за р. Миус. В ночь на 17 февраля корпус стремительным броском с ходу овладел Анастасиевкой – важным узлом обороны врага на подступах к Мариуполю. К сожалению, стрелковые соединения 2-й гвардейской армии не смогли использовать успех корпуса. Противник выдвинул резервы, нанес удар по прорвавшимся частям и восстановил утраченное положение.

Немецкое командование отчетливо понимало: если ему не удастся удержать рубеж «Миус-фронт», то советские войска получат возможность выйти к Днепру. Перейдя здесь к позиционной обороне, противник оказывал ожесточенное сопротивление, в результате чего неоднократные попытки войск Южного фронта прорвать его оборону не увенчались успехом. На этом рубеже фронт стабилизировался вплоть до лета 1943 г.

Таким образом, в первой половине февраля итогом наступления Юго-Западного и Южного фронтов стало их продвижение на запад на 150–300 км. В ходе его советские войска очистили от оккупантов северо-восточную часть Донбасса. Вместе с тем созданное к началу операции превосходство над противником стало сходить на нет, так как последний ввел в сражение перегруппированные из резерва командования сухопутных войск восемь дивизий, в том числе две танковые. Это позволило ему не только остановить наступление частей Южного фронта, но и создать условия для перехода в контрнаступление против войск Юго-Западного, а впоследствии и Воронежского фронтов.

Оценивая обстановку и возможный характер дальнейших действий, командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник Н.Ф. Ватутин считал, что перед ним открыта перспектива стремительного преследования отходившего, по его мнению, врага на запад вплоть до рубежа Днепра. Однако такие прогнозы оказались несколько преждевременными и несостоятельными, поскольку они основывались на предвзятой, неверной оценке возможностей и намерений противника. Недооценивалось также и состояние своих войск.

Данные нашей разведки о крупных передвижениях немецких войск были оценены Ватутиным как начало отхода противника из Донбасса, что и послужило основой для принятия им решения на продолжение наступления. Так, в итоговой разведсводке за период с 10 по 20 февраля, подписанной начальником штаба фронта генерал-лейтенантом С.П. Ивановым и начальником разведотдела генерал-майором А.С. Роговым, отмечалось, что сосредоточение с 17 февраля танковых соединений в районах Краснограда и Красноармейского противник производит «с целью удара для ликвидации прорыва (советских войск. – Авт. ) и освобождения коммуникаций для вывода войск с территории Донбасса за Днепр…». В конце сводки делался вывод: «Имеются все данные, указывающие на то, что противник оставит территорию Донецкого бассейна и отведет войска за реку Днепр» [236] . Командующий войсками фронта полностью разделял эту оценку. В переговорах с подчиненными войсками и Ставкой он неоднократно подчеркивал, что «противник всемерно спешит отвести свои войска из Донбасса за Днепр».

Поэтому, не принимая во внимание доклады командующего 1-й гвардейской армией генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова и заместителя командующего войсками фронта генерал-лейтенанта М.М. Попова о невозможности развивать наступление во всей полосе в условиях сильной усталости войск, низкой материальной обеспеченности, а также возросшего сопротивления противника, Ватутин спешил выполнить задачу по окружению и разгрому всей его донбасской группировки до начала весенней распутицы.

Следует сказать, что Верховное Главнокомандование и Генеральный штаб также неверно оценивали действия немецких войск на южном крыле советско-германского фронта. 21 февраля заместитель начальника Оперативного управления Генерального штаба генерал-лейтенант А.Н. Боголюбов, ведя по личному приказанию Сталина переговоры с начальником штаба Южного фронта генерал-майором И.С. Варениковым, без всяких на то оснований заявил последнему: «У нас имеются точные данные, что противник вчера сплошными колоннами выходил из Донбасса». «Советское командование было просто слепо, скорее всего, именно отсюда шло ошибочное понимание ситуации» – такой комментарий дал этим переговорам П. Карель [237] .

Следовательно, и во фронте, и в Генеральном штабе перегруппировка немецких войск была расценена как поспешный отход из Донбасса за Днепр. Такая оценка в значительной степени и предопределила принятое советским командованием решение на преследование противника. При этом замысел командующего войсками Юго-Западного фронта сводился к тому, чтобы ударом 6-й армии в направлении Запорожье, Мелитополь отрезать пути отхода врагу за Днепр, а остальными силами фронта развить наступление в центр Донбасса и, взаимодействуя с Южным фронтом, окружить, рассечь и уничтожить всю донбасскую группировку немецких войск.

Данное решение генерала Ватутина имело ряд серьезных недочетов, которые отрицательно сказались на ходе операции. В нем не предусматривалось создания достаточно сильных группировок на избранных направлениях. Наступление войск правого крыла намечалось вести по расходящимся направлениям, что приводило к распылению сил. Стремление не дать противнику возможности отступить за Днепр привело к тому, что подготовительные мероприятия к новой операции в армиях и в войсках осуществлялись наспех.

Вместе с тем положение вермахта на южном крыле Восточного было в то время весьма тяжелым. Реальную опасность разгрома группы армий «Дон» советскими войсками и неизбежность потери Донбасса видели многие немецкие военачальники, в том числе и командующий этой группой генерал-фельдмаршал Манштейн. Еще 9 февраля, когда войска Воронежского фронта, освободив Курск и Белгород, приближались к Харькову, он отмечал: «Teнь смертельной опасности продолжала висеть над южным флангом Восточного фронта, так как противник до или сразу же после распутицы мог пробиться до побережья Азовского моря или еще глубже – до Черного моря» [238] . Однако немецкое командование не планировало отхода за Днепр. В течение первой половины февраля оно принимало все меры, чтобы задержать наступление советских войск, не допустить окружения и полного разгрома группы армий «Юг» («Дон») в Донбассе, а также оставления этого важного экономического района. В телеграмме на имя начальника генерального штаба сухопутных войск генерала Цейтцлера Манштейн настоятельно предлагал сосредоточить новую армию силой не менее 5–6 дивизий в течение двух недель в районе севернее Днепропетровска, а также другую армию в районе западнее Курска за фронтом 2-й немецкой армии для нанесения удара на юг. Эти предложения Манштейна и легли в основу плана действий противника на южном крыле Восточного фронта. 13 февраля штаб группы армий «Юг» получил указания от ОКХ (главное командование сухопутных войск. – Авт .) о сосредоточении здесь двух армий и подготовке контрнаступления против Юго-Западного и Воронежского фронтов [239] .