Бенедикт Сарнов - Феномен Солженицына

Лупа была ему абсолютно не нужна, так как ВИР давал записи самые разляпистые, но делалось это, по лагерному выражению, для понта, и Нержин внутренне хохотал, рассеянно поглаживая и без того приглаженные волосы. Рубин мимолетно посмотрел на него и взял принесенную ему лупу. Общее напряжение возрастало, тем более, что никто не знал, верно ли отгадывает Рубин. Севастьянов пораженно шептал:

– Это удивительно... это удивительно...

(Там же. Стр. 223–224)

В «лекарственный» вариант из «атомного» сцена эта перенесена дословно.

Но это – частности, детали. Главное же состоит в том, что и в том и в другом варианте усилиями героев романа создаётся новая наука «фоноскопия» (по аналогии с «дактилоскопией»), первым «положительным» результатом которой становится опознание Иннокентия Володина.

Последним, завершающим этапом развития этого сюжета, – что в «атомном», что в «лекарственном» его варианте, – становится арест Иннокентия, подробное описание которого занимает несколько самых мощных и впечатляющих, финальных глав романа.

Получается, что замена завязки романного сюжета с «атомного» варианта на «лекарственный» не только основу этого сюжета, но даже и основные его звенья никак не затронула.

Почему же, в таком случае, «лекарственный» вариант Солженицын пренебрежительно назвал «киндер-вариантом»?

Потому что эта замена одного сюжетного мотива другим коренным образом изменила КОНЦЕПЦИЮ его романа, весь его смысловой строй, всё его, говоря школьным языком, ИДЕЙНОЕ СОДЕРЖАНИЕ.

Такое уже случалось, и не раз.

Самый яркий и самый знаменитый пример – история ремарки, завершающей трагедию А. С. Пушкина «Борис Годунов».

Так это было напечатано в первопечатном тексте «Бориса Годунова» 1831 года. И так с тех пор печатается во всех изданиях.

Первым, кто обратил внимание на то, что в пушкинской рукописи трагедия кончалась иначе, был П. В. Анненков. В своём издании «Сочинений Пушкина» (1855) он воспроизвёл «Бориса Годунова» по тексту 1831 года, но в примечании к заключающей пьесу ремарке отметил:

В результате тщательного изучения всех дошедших до нас пушкинских рукописей «Бориса Годунова» выяснилось, что слов «народ безмолвствует» нет ни в одной из них. Это дало повод П. О. Морозову, опубликовавшему «Бориса Годунова» заново в сочинениях Пушкина, изданных от имени Литературного фонда, сделать к этой пушкинской ремарке такое примечание:

Основанием для такого вывода послужило следующее.

Вопрос о напечатании «Бориса Годунова» Николай Павлович предоставил решать Бенкендорфу. А тот направил пушкинскую трагедию на отзыв одному «верному лицу». (Этим «верным лицом», как полагают Б. В. Томашевский и Г. О. Винокур, был Булгарин).

В «Замечаниях» этого «верного лица», которые как раз в то время были опубликованы, говорилось, что в «Борисе Годунове» —

Большинство исследователей сочли это замечание Булгарина недостаточным основанием для того, чтобы счесть замену одной пушкинской ремарки другой – вынужденной, и версию П. О. Морозова отвергли.

Но нашлись у Морозова и единомышленники.

Спор шел не о пустяках.

Ведь если в финале трагедии народ кричит «Да здравствует царь Димитрий Иванович!», это значит, что народ – быдло. Что ему велят, то и кричит, а если о чем и плачет, то сам не знает, о чем – «то ведают бояре».

Ремарка «Народ безмолвствует» утверждает нечто прямо противоположное: