Бенедикт Сарнов - Феномен Солженицына
- Название:Феномен Солженицына
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Бенедикт Сарнов - Феномен Солженицына краткое содержание
Книга Бенедикта Сарнова «Феномен Солженицына» – едва ли не единственная, автор которой поставил перед собой задачу дать серьезный и по возможности объективный анализ как художественной, так и мировоззренческой эволюции (лучше сказать – трансформации) писателя.
Но можно ли сохранить объективность, выясняя свои отношения с человеком, сыгравшим огромную – и совсем не простую – роль в твоей жизни?
Феномен Солженицына - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
(Там же. Стр. 157)
Но по поводу того, как изображена в повести семейка Русанова, – его жена Капиталина и в особенности его дочь Авиета, – ни у кого не было уже ни малейших сомнений. Все ораторы единодушно сошлись на том, что это не просто очевидная неудача автора, и даже не просто провал, а прямо-таки катастрофа.
Особенно фальшивым, далеко выходящим за пределы жизненного правдоподобия многим ораторам показалось (и справедливо) то обстоятельство, что о доносах Русанова знала не только его жена, но и дочь:
И. Винниченко:
Мне не понравился образ Капы, она однолинейна, неясно, почему она в курсе доносов мужа? Совершенно неестественно, что и дочь об этом знает и даже успокаивает отца.
(Там же. Стр. 162)
Н. Асанов:
Не нужно, чтобы и жена и Авиета знали о его доносах.
(Там же. Стр. 163)
На эти упреки Солженицын счел нужным ответить, не дожидаясь конца обсуждения, а тут же, по ходу дела. В стенограмме это отмечено такой короткой ремаркой:
Солженицын дает фактическую справку: о доносах Русанова была осведомлена только его жена; дочери они решили сказать лишь в последний момент.
(Там же. Стр. 168)
Хорошо помню, что эта его «фактическая справка» меня тогда прямо-таки изумила.
Что это значит – «в последний момент»? Когда с того света стали возвращаться люди, которых он отправил туда своими доносами?
И разве в том было дело, КОГДА она узнала, что её отец – мерзавец, у которого руки по локоть в крови? Тут ведь важно совсем другое: КАК, УЗНАВ ОБ ЭТОМ, ОНА ЭТО ПРИНЯЛА.
В то самое время, когда в Союзе писателей обсуждался уже ходивший в Самиздате солженицынский «Раковый корпус», явился на свет другой роман, другого писателя, в котором тоже, – по слову Ахматовой, – встретились и поглядели друг другу в глаза две России: та, что сидела, и та, что сажала.
Эта тема, как и у Солженицына, была в том романе главной и, как и у Солженицына, обозначилась в нем сразу, с первых же его страниц. Но, в отличие от солженицынской повести, здесь той России, что сажала, прежде, чем встретиться с той, что сидела, предстояло поглядеть в глаза своим выросшим детям.
Валерий Павлович поднял глаза от газеты.
– А что случилось?
– Решительно ничего.
– Все-таки?
– Алеша сказал грубость историку и получил тройку по поведению.
Валерий Павлович отложил газету.
– Он дома?
– Да, но только...
– Позови его.
Мария Ивановна умоляюще сложила руки, но у него опасно потускнели глаза, и она торопливо пошла за сыном...
Алеша вошел, потупясь... Он был похож на мать – длинный, бледный, с широко расставленными глазами.
– Алеша, расскажи отцу... За что ты получил тройку по поведению?
– Я писал контрольную, а Геннадий Лукич подошел и отобрал.
– Почему?
– Не знаю. Очевидно, решил, что я списываю у Женьки.
– И это все?
– Да.
– Неправда, Алеша, – возразила Мария Ивановна. – Ты сказал ему грубость.
– Не сказал, а прошептал. Я не виноват, что он расслышал. Вообще я не списывал.
– Допустим. Но все-таки... Что ты ему сказал?
Алеша не ответил...
– Говори! – бешено крикнул Валерий Павлович...
Алеша покраснел болезненно, слабо. Он смотрел в сторону, с трудом удерживая дрожащие губы.
– Если вы непременно хотите знать, я сказал, что он – сволочь.
– Что?
Алеша поднял глаза на отца, вскрикнул и побежал к двери. Мария Ивановна догнала его.
– Алеша, я очень прошу тебя... Должна же быть причина...
– Потому что он сволочь, сволочь, сволочь! Из-за него честных людей расстреливали. Он гад!..
– Ах, вот в чем дело! Тогда сядем. – Он взял стул. – И поговорим спокойно.
– Валерий, я прошу тебя... Тебе вредно волноваться.
– А я и не волнуюсь... Видишь ли в чем дело, Алеша... Ты осмелился обвинить своего преподавателя в тяжелом преступлении. На каком основании? У тебя есть доказательства? А если это клевета? Нет, Алеша, преступление в данном случае совершил не он, а ты. И называется оно – ты ещё не знаешь этого слова – инсинуацией... Ты сегодня же извинишься перед историком...
– Разумеется, – поспешно подтвердила Мария Ивановна, взглянув на сына, который, упрямо опустив голову, направился к двери.
(В. Каверин. Двойной портрет. Роман. М. 1967. Стр. 6–8)
Время действия этого романа Каверина, как и солженицынской повести, – 1954 год. И Валерий Павлович Снегирев, – главный его герой, – как и солженицынский Русанов, чувствует, как уходит из-под его ног земля.
Его положение даже хуже, чем у Русанова. Тот только опасается возможных разоблачений, только страшится очных ставок с людьми, на которых писал доносы. А у Снегирева эти неприятности уже начались. Уже состоялась и очная ставка в редакции газеты с вернувшимся из лагеря профессором Остроградским, которому своими доносами и многолетней травлей он сломал жизнь. И уже появилась в газете разоблачающая его статья.
Но он – крупнее, сильнее Русанова. И этот удар, наверно, как-нибудь выдержал бы. Во всяком случае, сдаваться он не собирается. И еще неизвестно, кто – кого! Он – не чета своему дружку Крупенину, с которым они вместе травили Остроградского и который, кажется, уже готов признать пораженье:
...Лариса Александровна позвонила Снегиреву и попросила его приехать как можно скорее.
– А что случилось?
– С Василием нехорошо.
– Болен?
– Нет, но... Словом, я жду вас. Это необходимо.
Она встретила Снегирева, тщательно причесанная, прибранная, как всегда, но с припухшими глазами и опустившимся после бессонной ночи лицом.
– В том-то и дело, что не знаю и ничего не могу понять, – сказала она. – Вчера Василий пошел проститься с Женей и вернулся расстроенный, хотя как будто не очень. Ночью ему не спалось, ворочался, а под утро, когда я задремала, тихонько вышел и с тех пор...
Они разговаривали в столовой, дверь из кабинета была закрыта, но оттуда были слышны какие-то всхлипывания, вскрики.
– Я уговаривала, умоляла, ему вообще нельзя пить. Куда там! Кричит. Что произошло между ними? Женя спокоен, ушел в школу, как всегда, потом позвонил, что вернется поздно, у них какой-то вечер...
Дверь распахнулась, и Крупенин, обмякший, в туфлях на босу ногу, в ночной рубашке и пижамных штанах, которые он подтягивал неверной рукой, показался на пороге.
– А, братец кролик! Здорово!
Интервал:
Закладка:
