Сергей Кремлев - Великий Сталин

Так что работы хватало всем.

Накануне 5 октября вся эта организационная предсъездовская махина была готова к действию, и на следующий день утром в Большом Кремлёвском дворце открылось первое заседание съезда. Новое положение СССР в мире выразилось и в том, что в зале открыто сидели делегации коммунистов из европейских стран народной демократии, из Китая, Кореи, Вьетнама, Монголии… Было много делегаций компартий из больших и малых капиталистических стран.

Выступили с отчётными докладами Маленков и Москатов…

Доклад председателя Центральной ревизионной комиссии Москатова был «техническим», программным же был, естественно, доклад Маленкова.

Многие историки в один голос утверждают, что само выступление Маленкова вместо Сталина «делало его при живом Сталине новым первым секретарём, а может быть, и единоличным лидером в узком руководстве» (Ю. Жуков), было «очевидным свидетельством того, что именно Маленков является формальным преемником Сталина в ВКП(б)» (Ж. Медведев), и т. п.

Но эти толкования не стоят, пожалуй, и выеденного яйца, потому что всё было очевидным. Отчётный доклад ЦК – это отчётный доклад не Генерального секретаря ЦК, а доклад ЦК. Даже тринадцать лет назад Сталин, делая этот доклад лично, зачитывал не только лично свой текст. Также и теперь Маленков зачитывал текст, над которым работало много людей, включая и Сталина, который и был окончательным редактором доклада. И секрета тут ни для кого никакого не было.

Стоять же несколько часов на трибуне и говорить Сталин уже не мог, да в том и не было сейчас нужды. Так кому же было зачитывать доклад вместо него, как не Маленкову, который был наиболее крупной фигурой в чисто партийном руководстве? Не Хрущёву же! Соответственно, роль Маленкова здесь была не «знаковой», как это пытаются сегодня представить «историки», а чисто технической. И, например, слова доклада о том, что «мирное сосуществование капитализма и коммунизма и сотрудничество вполне возможны», принадлежали, безусловно, Сталину.

Доклад ЦК был традиционно разделён на три части: международное положение, внутреннее положение и вопросы партийной жизни. Причём в каждой из частей чувствовалось не просто присутствие Сталина, а его концептуальное главенство.

В докладе говорилось:

«Позиция СССР в отношениии США, Англии, Франции и других буржуазных государств ясна… СССР и сейчас готов к сотрудничесту с этими государствами, имея в виду соблюдение мирных международных норм и обеспечение длительного и прочного мира… Советская политика мира и безопасности народов исходит из того, что мирное сосуществование капитализма и коммунизма и сотрудничество вполне возможны…

Уже сейчас более трезвые и прогрессивные политики… не ослеплённые антисоветской враждой, отчетливо видят, в какую бездну тащат их зарвавшиеся американские авантюристы, и начинают выступать против войны… Встав на этот новый путь, европейские и другие страны встретят полное понимание со стороны всех миролюбивых стран…»

В докладе ЦК говорилось и о том, что экономика США и других стран Запада находится в застое… В то же время во «внутреннем» разделе было сказано о бурном развитии экономики СССР. Историк Ю. Жуков по этому поводу иронизирует, но так ведь тогда и было. Даже США, во второй раз насосавшись золота, крови и пота народов за счёт организованной Золотой Элитой мировой войны, не были способны поддерживать относительно высокие стандарты массового потребления без милитаризации экономики и без постоянной подпитки извне, обеспеченной системной эксплуатацией остального мира.

А СССР за семь послевоенных лет преобразился – уже не развалины определяли облик его городов и сёл на бывших оккупированных территориях. Ушли в прошлое первые послевоенные голодные годы. Бурно росло население, а детей в атмосфере социальной неуверенности и пессимизма охотно не заводят. Вузы выпускали до 200 тысяч выпускников в год, к которым прибавлялось примерно 300 тысяч новых выпускников техникумов.

Не была, конечно, инициативой Маленкова и его открытая атака на коррупцию. В качестве примера была приведена Ульяновская партийная организация, где, как сообщал доклад ЦК, «часть хозяйственных, советских и партийных работников из руководящей верхушки областной организации морально разложилась, встала на путь казнокрадства, растаскивания и разворовывания государственного добра».

Доклад констатировал:

«Создалась известная опасность отрыва партийных органов от масс и превращения их из органов политического руководства… в своеобразные административно-распорядительные учреждения… <���…> Партии нужны не заскорузлые и равнодушные чиновники, предпочитающие личное спокойствие интересам дела, а неутомимые и самоотверженные борцы за выполнение директив партии и правительства, ставящие государственные интересы превыше всего…»

И далее Маленков заявлял: «У руля руководства в промышленности и сельском хозяйстве, в партийном и государственном аппарате должны стоять люди культурные, знатоки своего дела».

Такие мотивы не могли нравиться «партоплазме» – поскольку предвещали ей лихие дни. Не могли они нравиться и нашим внешним врагам, поскольку предвещали лихие дни той «партоплазме», на наличии которой в СССР внешние враги строили далеко идущие расчёты.

Не могли эти мотивы радовать и Хрущёва. Хотя в докладе Маленкова не было камешка в «огород» единолично Хрущёва, тезис доклада о необходимости умного руководства изрядно ущемлял гипертрофированное самолюбие Хрущёва. И ущемлял не только потому, что с культурой у Никиты Сергеевича было слабовато, а ещё и потому, что весной 1951 года секретарь ЦК и первый секретарь Московского обкома Хрущёв серьёзно оплошал. 4 марта 1951 года он опубликовал в «Правде», а также в газетах «Московская правда» и «Социалистическое земледелие» статью «О строительстве и благоустройстве в колхозах», где предлагал массовое сселение деревень в крупные колхозные поселки типа «агрогородов» и рассматривал это как «важнейшую задачу организационно-хозяйственного укрепления колхозов».

Можно с уверенностью утверждать, что статью писал не Хрущёв. Можно предполагать и то, зачем она была Хрущёву кем-то подсунута. С одной стороны, это был, говоря языком современным, «популистский» шаг, рассчитанный на «набор» Хрущёвым «очков» прежде всего у подмосковных колхозников – им ведь обещали городскую жизнь на селе. С другой стороны, подлинным инициаторам такой статьи заранее было ясно, что Сталин Хрущёва крепко взгреет за, мягко говоря, несвоевременное прожектёрство.

Сталин Хрущёва и взгрел – правда, не публично. 2 апреля 1951 года было принято соответствующее постановление Политбюро. Хрущёв оправдывался, но, зная его мстительность, те, кто его подзудил, могли быть уверены, что дополнительный «зуб» у Хрущёва на Сталина появился. А это было для кое-кого моментом положительным, обнадёживающим.