Сергей Кремлев - Великий Сталин

В начале тайных «цепочек» могли быть «центры» типа «центра» Пьера Самуэля Дюпона, агенты влияния Золотой Элиты, агенты спецслужб, шпионы, троцкисты, сионисты, просто недовольные или чувствующие себя «обиженными»…

Причём в реально угрожающей Сталину «цепи» совсем не обязательно было наличие какого-то «звена» из вышеперечисленных. Подходящим системным примером здесь может быть случай Константина Устиновича Черненко. Фактически он, как дееспособный лидер государства, закончился в 1983 году после того, как министр внутренних дел СССР и недавний председатель КГБ СССР Федорчук угостил Черненко в Крыму ставридкой «собственного копчения». В тот же день здоровье Черненко резко и непоправимо ухудшилось, о чём пишет его бывший помощник Виктор Прибытков в своей книге «Аппарат».

Генеральным секретарём ЦК КПСС тогда был Андропов, уже сильно (и подозрительно!) болевший. И Черненко оказывался в партийной табели о рангах второй фигурой. После скорой смерти Андропова Черненко в 1984 году – ровно на 13 месяцев, к слову, – стал Генсеком, но состояние его здоровья в результате «угощения» Федорчука и «лечения» академика Чазова было таковым, что на долгую жизнь Черненко рассчитывать не приходилось. А «в дверях» уже стоял Горбачёв.

Если Федорчук «угостил» Черненко ставридкой, заранее зная о её особых свойствах (я этого не утверждаю, но и не исключаю), то это ещё не значит, что Федорчук был номерным агентом ЦРУ. Он мог сделать это даже из соображений высшего советского патриотизма – если ему это кто-то предложил сделать. Мол, этот старый астматик и его коллеги, старые п…, лишь дискредитируют советский строй, и надо от него не мытьём, так катаньем поскорее избавиться и дать дорогу молодым.

Вот – Михаил Сергеевич Горбачёв! Чем не кандидатура? Давай, товарищ Федорчук, послужи Советскому Союзу, а он тебя не забудет. При молодом-то Генсеке и его молодых сотоварищах мы такую Советскую сверхдержаву отгрохаем на страх империализму, что и товарищу Сталину не снилась!

Вот как могли обрабатывать (если его обрабатывали) простодушного Федорчука… И так же могли обрабатывать кого-то из тех, кто имел отношение к охране Сталина.

А могли и просто купить.

А могли и запутать.

И так ли уж важно – по какой причине рядом со Сталиным по крайней мере с начала 1953 года оказались такие злоумышленники и враги, которых обнаружить и обезвредить крайне сложно, почти невозможно…

Ибо «кто усторожит сторожей самих»?

Король Людовик XI в ответ на наивное возражение юного стрелка Квентина Дорварда относительно того, что окружённому отборной шотландской стражей королю в мощном замке можно быть спокойным, привёл именно этот латинский стих, вынесенный в эпиграф главы.

Правоту этой горькой сентенции впечатляющим образом доказала не только древняя, но и новейшая история. Я имею в виду, например, успешное покушение на индийского премьера Индиру Ганди, которая пала жертвой предательства собственных телохранителей.

Но ещё более подлым подобным примером стало предательство Сталина его же охраной. Причём поведение охраны Сталина игнатьевского образца надо считать предательским в любом случае – даже если бы игнатьевские «сторожа» не были замешаны в убийстве самого значительного человека ХХ, да и не только ХХ века.

Ну, в самом-то деле! Сколько мы ещё будем верить россказням всяких там «охранников» относительно того, что кто-то там из них «не решался» войти к Сталину?.. Что они якобы звонили Берии, а он им, якобы приехав на дачу, якобы заявил, что товарищ Сталин спит, что вы, мол, панику поднимаете.

На основании в том числе и таких вот «исторических свидетельств» Берию обвиняют как организатора убийства Сталина. Мы с этими «свидетельствами» охраны и обвинениями против Берии ещё будем с тобой, уважаемый мой читатель, разбираться.

Но и сейчас задумаемся – все ли в таких «свидетельствах» гладко?

Во-первых, с чего бы это при живом министре госбезопасности С.Д. Игнатьеве и при живом начальнике Управления охраны МГБ С.Д. Игнатьеве прямо подчинённые ему люди стали звонить пусть и заместителю Председателя Совета Министров СССР, но не имеющему к МГБ прямого отношения Берии?

Берия, после того как был «переброшен» в конце 1945 года из МВД в Спецкомитет на атомную проблему, не мог без проблем решить в 1947 году с МВД Сергея Круглова и МГБ Виктора Абакумова даже вопрос об охране здания Спецкомитета силами МГБ. А с течением лет Берия отходил от дел и от кадров МГБ уже Игнатьева всё более и более. В частности, к началу 1953 года Берия был оторван от деятельности Управления охраны уже семь лет!

Семь лет! Срок немалый…

А тут с текущим – вроде бы – вопросом по части охраны и сразу – к товарищу Берии. А товарищ Игнатьев на что? Допустим, это Игнатьев переадресовал охрану к Берии… Но Берия ведь был не мальчик. Вот ему позвонили охранники Сталина. Он ведь первым делом должен был спросить: «А что говорит Игнатьев?» И, услышав, что охрана звонит Берии по указанию Игнатьева, Берия сразу же не мог бы не насторожиться – в чём дело? И уж ехать к Сталину первым он не стал бы в любом случае!

Во-вторых, если уж у тебя, у охранника, возникли некие сомнения относительно состояния здоровья товарища Сталина, то и звони первым делом в «кремлёвку» или куда там… А при чём здесь Берия? Он по образованию даже не фельдшер. Он – архитектор.

В-третьих, если бы Берия был хоть как-то причастен к организации событий последних сознательных в жизни Сталина суток, то он бы держался в эти сутки от сталинской дачи на максимальном удалении. И если бы ему даже кто-то из охраны позвонил, то он – человек более чем неглупый и опытный – тут же переадресовал бы звонок к Игнатьеву. Мол, я-то тут с какого боку? За жизнь и безопасность товарища Сталина отвечаете вы и ваш министр, министру и звоните.

Берия – если бы он готовил и совершил преступление против Сталина, – конечно же, не поехал бы на дачу! Не поехал бы ещё и потому, что как опытный следователь он не мог не знать, сколько преступников «погорело» на том, что их тянуло на место преступления.

Зачем ехать, «засвечиваться», если дело, так или иначе, «поехало», а против «ядов НКВД Берии» противоядия нет. Уж кому, как не Берии, было о том знать!

В-четвёртых, допустим, что Берия всё же приказал однажды (не имея на то ни полномочий, ни служебного права) обо всём, что связано с самочувствием Сталина, звонить прежде всего ему. Как в таких случаях поступают те, кому такое приказание поступило? А просто – это не вопрос для любого человека, занятого делом, а не бумагомаранием. Надо доложить о приказании вышестоящего лица своему непосредственному начальнику. А уж тот или подтвердит поступившее распоряжение, или опротестует его или перед тем, кто превысил свои полномочия, то есть – перед Берией, или перед тем, кто стоит выше и Берии, и Игнетьева, то есть – перед Сталиным.