Сергей Кремлев - Великий Сталин

Однако начавшись, эта война в представлении Троцкого и леваков, сторонников немедленной «мировой революции», должна была принести эту революцию на концах сабель красных конников через Польшу в Европу. Командующий же Западным фронтом Тухачевский был креатурой Троцкого, имел непомерные амбиции и самомнение, но не умел мыслить системно. Он рвался и рвался к Варшаве, а точнее – сидя далеко от линии фронта, гнал и гнал к Варшаве всё более устающие советские войска.

Член Военного совета Юго-Западного фронта Сталин мыслил системно всегда. И поэтому хорошо понимал, что успех красные конники будут иметь лишь до того предела, пока они освобождают родные земли от польских панов. Киев они освободили на «ура»… А вот так же взять Варшаву?..

На этом Сталин с Тухачевским и разошлись… Сталин не хотел поддерживать Конармией Будённого троцко-тухачевские авантюры, откуда и пошёл позднее «звон» о конфликте Сталина и Тухачевского в польскую войну. Мол, завистник и военный невежда Сталин сорвал блестящие стратегические планы умницы Тухачевского, не дал последнему вовремя Первой Конной и т. д.

Увы, мало кем и по сей день понято, что Сталин поддерживал верное, реалистическое направление удара – на Львов. Львов – это Украина, это – законная часть западного края русской земли. Это – поддержка населения.

А Тухачевский шёл через чисто польские земли и уже видел себя воином Троцкого на просторах «революционной Европы». Именно воином Троцкого , потому что Ленин в конце августа 1920 года подписал такое постановление Политбюро: «Политбюро постановляет выразить самое суровое осуждение поступку тт. Тухачевского и Смилги, которые изда́ли, не имея на то никакого права, свой хуже чем бестактный приказ, подрывающий политику партии и правительства». Речь здесь о приказе Реввоенсовета Западного фронта № 1847 от 20 августа, где заявлялось, что польская мирная делегация сплошь состоит из шпионов и контрразведчиков и что мир может быть заключен только «на развалинах белой Польши».

В этом приказе – весь Тухачевский: троцкистские амбиции и спесь, склонность к самостоятельной политической роли, игнорирование директив, своеволие.

Не останавливаясь на этой истории подробнее, просто скажу, что правоту Сталина в стратегической оценке ситуации на польском фронте и неправоту ЦК, включая собственную неправоту, позже признал сам Ленин.

Сталин же после польской войны был направлен уполномоченным Политбюро ЦК РКП(б) на Кавказ и сыграл выдающуюся роль в возврате Закавказья в состав России.

Это ведь тоже было общерусское дело, необходимое одновременно и народам самого Кавказа. То, что происходит в Закавказье сегодня, у всех на глазах. Но и девяносто лет назад там происходило нечто подобное – откол от России, активные попытки установления влияния США, Англии, Германии, Турции при откровенно предательском по отношению к интересам грузин, армян и азербайджанцев поведении буржуазной политической «верхушки»: грузинских меньшевиков, армянских дашнаков, азербайджанских мусаватистов.

Но Сталин сохранил для России Закавказье… Безусловно, он был лишь выдающимся организатором кавказских масс в условиях, когда процесс советизации Закавказья был неизбежен объективно. Но всегда ли политические лидеры идут в ногу с историческим процессом? Скажем, сегодня объективно необходимо скорейшее воссоединение с Россией Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья… Но бездарные ельциноиды в упор не видят этой объективной реальности и преступно упускают историческое время и исторический шанс – причём в ситуации, ещё более выгодной для России, чем девяносто лет назад.

В такие моменты и выявляется – кто является кем в русской истории и каково в ней место тех или иных исторических фигур и «фигур»…

Возвращаясь же в двадцатые годы, мы видим, что в апреле 1922 года Сталин на Пленуме ЦК РКП(б) был избран Генеральным секретарём ЦК.

Впереди были тридцать лет борьбы и труда, названных ещё при жизни Сталина эпохой Сталина. Но, возможно, при определённом развитии событий она могла бы стать эпохой, например, Троцкого?

Нет и ещё раз нет! Любой вариант, кроме сталинского, был для России проигрышным.

Если бы Россия не стала Советской, то она оказалась бы полуколонией Запада сразу же после окончания Первой мировой войны. Это ответ на вопрос: «Что было бы, если бы Россия стала в 1917 году не Советской, а буржуазной парламентской республикой или конституционной монархией?»

А что было бы, если бы после смерти Ленина во главе Советской России оказался не Сталин, а его главный оппонент Троцкий?

В 1918 году Троцкий и Сталин смотрели на развитие событий примерно одинаково. Оба они: один – изысканно, по-барски, другой – просто, по-мужицки, работали для мировой социалистической республики. Новой России отводилась в ней роль передового отряда. Роль почётная, да не очень-то штабная.

Впрочем, Троцкий при удачном развитии событий себя иначе чем в штабе мировых потрясений не мыслил. Он соглашался лишь на роль партийного «барина» – как когда-то Плеханов. Троцкий органически не был способен на жертвы, если речь шла о личных жертвах. Он охотно жертвовал другими – как политически, так и физически… Но собой… Такого не мог представить себе ни он, ни кто-либо из его окружения…

Сталин же был тем, что точно называли «солдат партии». Он знал, что каждый солдат носит в своём ранце маршальский жезл, но знал и то, что солдат должен быть готов лечь костьми в любую минуту, не дослужившись и до капрала. И, даже став уже «маршалом», Сталин сохранил в себе эту вечную готовность истинного солдата к жертве во имя долга, вплоть до жертвы своей жизнью.

Кончилась гражданская война, образовался в 1922 году СССР. Для Троцкого и большинства тогдашней большевистской элиты это означало лишь «мирную передышку» перед новыми мировыми боями.

Сталин же и его соратники слово «передышка» в такой формуле всё чаще и охотнее заменяли словом «строительство». С обязательным прибавлением – «социалистическое».

Вот по этой разнице и начали пролегать вначале трещины различных «оппозиций» и «уклонов», а потом – пропасть , разделяющая уже два противоположно различающихся мировоззрения.

Одно мировоззрение – сталинское, осознавшее: «Начинается Земля от советского Кремля». Это мироощущение формировалось как новый уровень самобытного русского чувства – уже свободного от первоначальной петровской наивности, от провинциального киреевского «славянофильства» и от кадетской, светящей отраженно-европейским светом, «милюковщины».

Русский монарх Александр Третий говорил хорошо: мол, у России есть лишь два надёжных союзника – «ея армия и флот». Однако на деле, а не на словах он вогнал Россию в гибельный для неё франко-русский союз, уже при его сыне преобразованный в ещё более гибельную для России тройственную Антанту.