Эдвард Радзинский - О себе (сборник)

— Перерезал себе вены, — напомнил Амур.

— Ах, Мнестр, бедный… Вот этот Мнестр, — болтал Нерон, — мне и говорит: «Ты хочешь сыграть Прометея высоким, а он был великим». Величие — вот ключ. Понимаешь, придется не только терпеть боль на глазах тысяч, но при этом еще оставаться богом — то есть терпеть мужественно, величаво… — И Нерон приник к лицу Сенеки. — Кто сможет?

И на мгновение, на одно мгновение лицо Сенеки дрогнуло… И Нерон засмеялся и, оттолкнув Сенеку, продолжал болтать, болтать:

— Кстати, о богах… Я совсем забыл главную живую картину Нероний — это когда в цирке появляется земной бог — я!

И Нерон вскочил в золотую колесницу. И ударил бичом. Амур взял сенатора под воображаемые уздцы. И колесница с Нероном медленно тронулась по арене.

— Римляне от всей души приветствуют своего цезаря согласно установленному сенатором регламенту! — провозгласил Нерон и хлестнул бичом сенатора.

— Когда цезарь вступит в цирк, — пронзительно закричал сенатор, — с первой трибуны прокричат шестьдесят раз: «Цезарь, да сохранят тебя боги для нас!!!»

И сенатор, с трудом волоча золотую колесницу, безостановочно заорал:

— Да сохранят тебя боги для нас!!!

— Ну полно… полно, — говорил Нерон, скромно отмахиваясь рукой от приветствий.

Сенатор послушно замолчал.

— Продолжай, идиот, — прошептал сквозь зубы Нерон. И сенатор завопил с прежним воодушевлением:

— После чего с другой трибуны прокричат: «Мы всегда желали такого цезаря, как ты!!!» — сорок раз! А потом со всех трибун вместе «Ты наш цезарь, наш отец, друг и брат. Ты хороший сенатор и истинный цезарь!!!» — восемьдесят раз.

Нерон ласково кланялся пустым трибунам. Амур аплодировал. Венера, будто в экстазе, подхватила овации.

— Да… да, — шептал Нерон. — И вот тут-то начнутся аплодисменты. Ах, как я люблю аплодисменты! Ты не актер, Сенека, не понять тебе эту радость оваций! Ах, ласкающий самое сердце звук! Ну а потом…

Теперь Нерон сидел в императорской ложе. Сенека по-прежнему стоял внизу на арене. Венера и Амур бесконечно аплодировали, а сенатор, запряженный в колесницу, вопил свои приветствия.

— Да, да… — счастливо смеялся в ложе Нерон. — Я занял свое место и все вслушиваюсь, вслушиваюсь в эти сладостные звуки… И вот тут ко мне подходят… точнее, должны были подойти… четверо. Четверо твоих несравненных мудрейших друзей: сенатор Антоний Флав, консул Латеран, сенатор Пизон и поэт Лукан. А я все млею от оваций. И тогда сенатор Пизон в поклоне обнимает — точнее, должен был обнять — мои колени. А в это время великий Лукан передает мне их послание. Я, наивный человек, разворачиваю свиток, читаю. — Нерон развернул воображаемый свиток. — И тогда консул Латеран наваливается на меня сзади, хватает за руки. А сенатор Антоний Флав, твой четвертый друг, бьет меня ножом в сердце. — И Нерон выхватил нож из-под золотой тоги.

Сенатор в ужасе заржал и поволок прочь по арене золотую колесницу… Водно мгновение Нерон был на арене. Он схватил за горло сенатора.

— Нет, — вопил Нерон, — ты больше не Цицерон!! Ты вновь ублюдок — сенатор Антоний Флав, решивший убить своего цезаря! Ну, покажи нам, как ты хотел это сделать! — В бешенстве он засовывал нож в руки сенатора. — Коли меня! — Он разорвал на себе тогу. — Ну, бей меня! Никого нет! Только Сенека! Ваш друг Сенека, которого вы мечтали сделать правителем Рима! Он тоже поддержит! Пристукнет сзади ученика!.. Ну, смелее, мразь! — визжал Нерон, подставляя грудь под нож.

И тогда сенатор упал на колени и отбросил нож в сторону… Заржал.

— И это современный Брут, — усмехнулся Нерон. — О жалкий век! — И совершенно спокойно обратился к Сенеке: — Вчера на рассвете мне донесли о заговоре. Как ты думаешь, что сделал я, учитель?

— Я несведущ в подобных делах, и мне не отгадать, что сделал Великий цезарь, — невозмутимо ответил Сенека.

— Самым естественным было бы всех их за решетку, — радостно предположил Амур.

— Да, так поступили бы все прежние цезари, — благосклонно улыбнулся Нерон. — Но не я. Я знаю свой век. В наше время не нужно усилий: достаточно сделать так, чтобы заговорщики сами узнали, что заговор раскрыт. Ну, в прежние времена, конечно, сразу бы что-нибудь предприняли: выступили бы первыми или попросту сбежали. Но не ныне!.. Ныне они заперлись в своих домах и начали ждать, подставив шеи под приближающийся топор. Они улеглись в своих роскошных ваннах и позвали хирургов. Ты свидетель, Сенека: я только посылал к ним трибуна! И они поспешно резали свои тела, не забывая угодливо завещать имущество мне — своему убийце! Чтобы я не преследовал их жалкое потомство. — И он приблизил безумные глаза к глазам Сенеки. — Потому что этим городом давно правлю не я и не великие боги… А страх! И в этом городе страха давно перевелись люди. Осталось только мясо и кости людей. — Он засмеялся и объявил: — Мясо и кости сенатора Флава!

И сенатор, захлебываясь слезами и страхом, пополз к ногам Нерона…

— Когда его схватили… палач в ожидании прихода моего верного Тигеллина выложил перед ним свои орудия. Ну, что он там выложил? — И Нерон шаловливо-величественно поднял с арены кол. — Вот эта штучка так легко дырявит тело. И, пройдя насквозь, сладко щекочет гортань… — Нерон шутливо подбросил ногой кверху «зажим». — А эта — с хрустом давит суставы… И мясо и кости сенатора Флава обнимали мои колени, умоляя сделать с ним что угодно, только не отдавать его Тигеллину! Я смилостивился. Оставил его в живых, превратив гордого сенатора в ржущего жеребца. Но не все ли равно, как называться мясу и костям?! Вот те, с кем ты был в заговоре, учитель! Что молчишь? — истерически, почти рыдая, кричал Нерон.

Амур подскочил к Сенеке с ворохом свитков. Он тыкал ему в лицо свитками. А Нерон продолжал орать:

— Это твои письма! У всех заговорщиков мы нашли твои письма! Где ты поливал грязью своего цезаря! — Он задыхался и вопил, уже обращаясь к Амуру: — Он писал их к некоему Луцилию!

— Думал замести следы, старая лиса, — визжал Амур. Нерон схватил Сенеку за горло:

— Ты был с ними в заговоре? Отвечай! Отвечай!.. Мясо и кости Антония Флава — на очную ставку!

Сенатор попытался уткнуться лицом в опилки арены. Но крохотный Амур рывком за волосы поднял огромную голову сенатора.

— Он был с вами в заговоре? Ну, Цицерон! — кричал Нерон, избивая сенатора бичом. — Этот Сенека… старая рухлядь, которую я осыпал благодеяниями… хотел меня убить?

Сенатор молчал.

— Позвать Тигеллина! — завопил Нерон.

И тогда, задыхаясь, в слезах, сенатор заржал.

— Все кончено, Сенека! Тебя уличил твой друг — мясо и кости сенатора Флава!

Амур захохотал… И Нерон вдруг улыбнулся, обращаясь к Амуру:

— А все делал вид: дескать, не умею играть в метаморфозы. А сам еще как играл! Творил втихую превращение учителя в убийцу своего ученика… Но ты забыл, тварь, что я земной бог… И метаморфозы — это мой удел! И я превращаю тебя, несостоявшийся убийца Сенека, в мертвеца Сенеку!.. Теперь ты понял, за что — моя плата. Точнее, первый взнос. Вся плата выяснится далее. Сегодня у тебя будет длинная ночь, Сенека. Самая длинная в твоей жизни…