Эрих Манштейн - Утерянные победы

Задача нашего корпуса прежде всего состояла в том, чтобы вывести свои две мотодивизии по возможности незаметно для противника к его открытому западному флангу восточнее Дно, с тем чтобы затем с фланга сбить его с позиций, обращенных фронтом на север против 10 ак , или зайти ему в тыл. Перед нами стояла прекрасная задача. Удовлетворением для нас было и то, что в дивизии СС «Тотенкопф» обрадовались, узнав, что она вновь поступила под наше командование. Но, к сожалению, не удалось добиться передачи нам и 8 тд для выполнения этой задачи.

К 18 августа нам удалось скрытно перебросить обе дивизии к западному флангу войск противника и, тщательно маскируясь, занять исходное положение. 19 августа утром началось наступление корпуса, явившееся, по-видимому, неожиданным для противника. Действительно, удалось, как и было задумано, сбить противника с позиций, нанеся ему удар во фланг, и во взаимодействии с вновь перешедшим в наступление 10 ак в дальнейших боях нанести решительное поражение советской 38 армии. 22 августа мы достигли реки Ловать юго-восточнее Старой Руссы, несмотря на то, что в этой песчаной местности, почти полностью лишенной дорог, пехоте обеих моторизованных дивизий пришлось большую часть пути проходить пешим строем. Все же корпус за эти дни захватил 12000 пленных, 141 танк, 246 орудий, а также сотни пулеметов, автомашин и другие средства транспорта. Среди трофеев находились две интересные вещи. Одна из них – новенькая батарея немецких 88-мм зенитных орудий образца 1941 г.! Вторая – это первое советское реактивное орудие, захваченное немецкими войсками. Я особенно был заинтересован в эвакуации этого орудия. Как же я был возмущен, когда мне доложили, что орудие не может быть отправлено в тыл, так как кто-то снял с него скаты. Кто же это сделал? Не кто иной, как мой второй адъютант, майор Ниман, которому эти скаты показались подходящими для нашего штабного автобуса. Он был весьма огорчен, когда узнал, что ему придется вернуть скаты и опять надеть их на старое место.

Во время короткого отдыха на реке Ловать, предоставленного войскам, которым опять пришлось вести бой с самым высоким напряжением сил, командование, по-видимому, рассматривало вопрос о выводе 56 тк для использования его на другом направлении. Затем все же было возобновлено наступление 16 армии на восток южнее озера Ильмень. В конце августа, однако, начался первый за это лето период дождей, которые вскоре так размыли дороги, что обе моторизованные дивизии на время были совершенно прикованы к своему месту. Одновременно противник подтягивал новые силы. Вместо разбитой 38 армии перед фронтом 16 армии на участке Холм – озеро Ильмень появились три новые советские армии – 27, 34 и 11 . Развернулись новые бои, описание хода которых завело бы нас слишком далеко. 56 тк форсировал Полу и подошел вплотную к Демянску. Не говоря уже об усиливающемся сопротивлении противника, особенно тягостном для войск, и большой нагрузке для техники, было мучительно медленное продвижение по совершенно размытым дождями дорогам. В это время я также проводил целые дни в пути вместе с подчиненными мне дивизиями, но часто даже моя мощная машина могла продвигаться по этим так называемым дорогам только с помощью тягачей. Когда я однажды, уже после наступления темноты, подъехал к только что захваченному нами мосту через Полу, подъезд к которому был, как мне доложили, разминирован, вдруг под правым передним колесом взорвалась мина. Колесо было сорвано и отброшено на 100 м, стекла разбиты. Только радио действовало по-прежнему: Из четырех человек, находившихся в машине, никто не был даже легко ранен. Я сам, сидевший на переднем сиденье справа от водителя, также остался невредим – это поистине милость судьбы!

В нашем палаточном лагере постепенно становилось довольно неуютно, сыро и холодно. Однако найти какую-либо порядочную квартиру для штаба в этой местности было невозможно. Чтобы хоть как-нибудь разогреться, мы ходили в баню, хотя и очень бедную, находившуюся при каждом даже самом маленьком дворе.

В те недели и мы, в конечном счете, ощущали на себе разногласия между планами Гитлера (цель – Ленинград) и ОКХ (цель – Москва). Командующий 16 армией, генерал-полковник Буш, говорил мне, что он намерен вести наступление на восток в направлении на Валдайскую возвышенность, чтобы обеспечить себе возможность дальнейшего продвижения в направлении Калинин – Москва. Командование же группы армий «Север», видимо, держалось иного мнения, так как опасалось в этом случае за открытый восточный фланг армии. В то время как из полосы группы армий «Центр» в начале сентября в наших операциях принял участие продвигавшийся с юга 57 тк , мы получили 12 сентября приказ, по которому нам в кратчайший срок предстояла переброска с 3 мд на юг, в подчинение 9 армии, входившей в группу армий «Центр». Даже я, как командир корпуса, не мог ничего понять в этих вечных переменах. Но у меня сложилось впечатление, что все это, в конечном счете, было результатом споров между Гитлером и ОКХ о том, что должно стать целью кампании – Москва или Ленинград.

Как бы то ни было, действия 16 армии в течение трех недель, когда в них принимал участие 56 тк , были по-прежнему успешны. 16 сентября ОКВ сообщило, что разбиты значительные силы 11, 27 и 34 советских армий. Было объявлено, что девять дивизий противника уничтожено, а еще девять – разбито. И все же не было чувства настоящей удовлетворенности этими успехами. Не было ясно, какую оперативную цель мы преследовали, в чем же заключался смысл всех этих боев. Во всяком случае, прошли времена стремительных бросков вперед, как во время нашего рейда на Двинск (Даугавпилс). Но и время моего командования 56 тк близилось к концу.

12 сентября вечером я сидел с офицерами штаба в своей палатке, шел проливной дождь. С тех пор как стало рано темнеть, мы решили убить время до поступления вечерних сводок игрой в бридж. Вдруг около меня зазвонил телефон. Меня вызывая командующий армией, мой друг Буш. Такой ночной телефонный вызов не обещает обычно ничего хорошего. Но Буш прочел мне следующую телеграмму ОКХ:

«Немедленно направить генерала пехоты фон Манштейна в распоряжение группы армий „Юг“ для принятия командования 11 армией».

Каждый солдат поймет, какую радость и гордость вызвало у меня назначение командующим армией. Для меня это было венцом моей военной карьеры.

Рано утром на следующий день я попрощался – к сожалению, только по телефону – с подчиненными мне дивизиями, а затем с моим штабом. Я с благодарностью напомнил обо всем, что сделали корпус и его штаб за истекшие месяцы кампании. За эти месяцы корпус и дивизии были действительно крепко спаяны.