Владимир Афанасьев - Восхождение. Современники о великом русском писателе Владимире Алексеевиче Солоухине

Спустя какое-то время, спохватившись, я спросил у нее, который час, мне надо было ехать за Солоухиным. У нее тоже часов не оказалось. Выйдя с ней на улицу, я с ужасом узнал, что уже четвертый час, а машина моя у дома. Прикинул, что до дома минут 20, да до Переделкина минут 40. Успеть я никак не мог. Его выступление срывалось, я был в ужасе, клял себя всячески за свое нерадение, но выхода из создавшейся ситуации не видел.

Однако Владимир Алексеевич нашелся. Поняв, что я не приеду, он позвонил Зурабу, чтобы он его выручил. Тот, мгновенно оценив ситуацию, схватил такси, живут они на Ленинском проспекте, и вовремя доставил писателя на сцену.

Они справедливо обиделись тогда на меня, и когда я появился в зале, не смотрели в мою сторону.

А вечер тот был удивительно хорош, я его прекрасно помню. Владимир Алексеевич был просто великолепен. Много рассказывал о деяниях «пламенных революционеров» типа Землячки и Белы Куна в Крыму, где они зверски утопили в море сдавшихся в плен или не успевших уехать на пароходах тысячи белых солдат и офицеров. О жизни русской эмиграции в Париже, о своих знакомых, тоже эмигрантах, Зерновых и другое. Читал стихотворение Вячеслава Иванова, посвященное Государю и его семье:

На огромном экране, установленном на сцене, были видны его слезы. Он тогда уже проникся идеей самодержавия, монархии, вокруг которой, и это верно, концентрируется национальное самосознание народа, мученической кончиной государя, наследника и его семьи.

Закончил писатель свое выступление знаменитым теперь стихотворением «Друзьям», которое он прочитал с большим подъемом:

«Оставили в рядах»

В один из декабрьских дней позвонила Лена Чавчавадзе и сказала, что в Доме литераторов будет показан фильм Ф. Я. Шипунова «О Волге», и пригласила нас на просмотр этого фильма.

С Фатеем Яковлевичем мы познакомились незадолго до этого, будучи в гостях у Зураба и Лены дома. И стали тоже общаться, а потом и дружить с ним. Человек он был очень интересный, посвятивший свою жизнь проблемам экологии в нашей стране, боролся против чудовищного плана переброса вод с севера на юг, против уничтожения «неперспективных деревень», против загрязнения природы промышленными отходами и установок атомных станций рядом с древними городами. Однажды пригласил меня в научную экспедицию Академии наук, на машине проехать вдоль Волги, охватив несколько районов, что и было сделано. Осматривали плотины, насколько сильно подтоплены прибрежные города, и как изменилась в связи с этим экология этих мест. К тому же он был блестящим оратором, и на его публичные выступления по вопросам экологии мы всегда рвались. И вот просмотр его фильма.

Потом Лена добавила, что после этого мы должны будем встретиться с Солоухиным и что его сегодня собираются исключить из партии. Много за ним числилось «грехов», много было написано такого, в том числе и афганские страницы, что не устраивало партийное руководство Союза. Его вызвали на «ковер», спросили, ваши ли труды?.. Он сказал в ответ: «От своих работ не отказываюсь». И вот грозят исключением из партии.

После просмотра фильма вышли вместе. Был зимний тихий вечер, шел снежок, но я чувствовал себя плохо, заболевал гриппом, как всегда в это время года, и поэтому собрался идти домой и лечь в постель.

С большим и тяжелым портфелем подошел Владимир Алексеевич. Мы все бросились к нему с вопросами – ну, как, выгнали наконец из партии или нет.

«Да нет, – последовал ответ писателя, – оставили в рядах».

Я чувствовал себя совсем плохо, и мы с женой ушли домой, а вся небольшая компания пошла с ним в Дом литераторов отметить «незыблемость» партийных рядов, так как в портфеле было достаточное количество нераспечатанных бутылок коньяка.

Последняя ягода

Сейчас на дворе осень. Отгремели трескучие фанфары 850-летия Москвы. Приехал в деревню, живу один в доме, наслаждаюсь тишиной. Все дачники разъехались, остались редкие жители, да те, кто не успел собрать урожай на своих участках. Заканчиваю свои записки о Владимире Алексеевиче.

Идет дождь, но на улице тепло.

Время от времени выхожу из дома и подхожу к разросшимся в саду деревьям терновника и выбираю ягоду помягче и покрупнее. Мне нравится их вкус. К тому же знаю, читал об этом, что Владимиру Алексеевичу тоже нравился терпкий вкус ягод терновника, и каждый раз, когда я срываю очередную, вспоминаю его, рано все же ушедшего от нас писателя с нерастраченным до конца талантом. Сколько бы еще он мог сказать… Но… Льются теплые капли дождя на зеленые еще листья терновника, не смывая сизо-голубого налета с ягод.

Это здесь, а там в Алепино, а оно неподалеку от нас, всего-то верстах в двадцати, под таким же дождем на заросшем уютном деревенском кладбище, над обрывом реки, под высокой сосной в кругу своих близких родственников и друзей, рядом с могилой деда, нашел свое вечное упокоение замечательный русский писатель Владимир Алексеевич Солоухин.

«Бодро, хорошо идти по земле ранним утром. Воздух, еще не ставший знойным, приятно освежает гортань и грудь. Солнце, еще не вошедшее в силу, греет бережно и ласково. Под косыми лучами утреннего света все кажется рельефнее, выпуклее, ярче: и мостик через канаву, и деревья, подножия которых еще затоплены тенью, а верхушки поблескивают, румяные и яркие».

Кто из нас, пройдя вослед за этими строчками утренними «Владимирскими проселками», не был очарован красотой родной земли! Кого не пьянили такие знакомые, но словно впервые почувствованные запахи ее деревьев, цветов и трав! В чьих душах не остался навсегда серебряный лучик, отраженный бриллиантовой «Каплей росы» на кусте кипрея!..

Автор этих знаменитых лирических повестей Владимир Солоухин сразу по их появлении навсегда завоевал нашу благодарную любовь. А ведь потом были еще и нашумевшие «Письма из Русского музея», руганые-переруганые «Черные доски», услада грибников и всех, как теперь бы сказали, «зеленых», – «Третья охота» и «Трава»… И до сих пор не выветрился со страниц его книг запах «Каравая заварного хлеба» и «Моченых яблок».

Все это и еще многое другое, вышедшее из-под пера Солоухина, явило нам писателя национального, продолжающего лучшие традиции русской поэтической прозы в уникальном сплаве с яростной публицистикой, когда «теленок бодается с дубом»…

Я познакомился с Владимиром Алексеевичем в ту пору, когда были читаны-перечитаны все его книги. Случилось это на тверской земле, куда знаменитый писатель проторил надежную, не зарастающую тропу. А именно – в достославное Карачарово, что на Волге у Конакова, в бывшее имение известного русского живописца и рисовальщика Григория Григорьевича Гагарина.