Дмитрий Петров - Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие

– Друзья мои! – сказал он. – Русские врачи издавна называли друг друга «коллегами». Не дать ли такое название повести? « Коллеги » – звучит интеллигентно и ясно.

– «Коллеги», «Коллеги»… – повторил про себя Аксенов. – Действительно звучит.

«Коллеги» и вышли. В шестом и седьмом номерах за 1960 год повесть увидела свет.

А вскоре настойчивый врач принес в «Юность» роман. «Орел или решка?» – книга о вчерашних школярах, ищущих себя. Как и положено детям перемен – в путешествиях и приключениях. Эта книга занимает в творчестве Аксенова особое место, с момента отправки ее героев – Алика, Юрки, Галки и Дмитрия – в дальние края начинают развиваться две темы, в будущем ставшие для автора стратегическими: первая – тема путешествия, приключения и открытия, вторая – тема побега.

Текст был хорош. И заглавие подошло. Роман подготовили к печати и уже собрались засылать в верстку. Как вдруг вмешался автор:

– Я показал роман на киностудии… Там роман дали Константину Симонову. Он прочел и предложил новое название: «Звездный билет»… Помните, в конце, после гибели брата, Дима приходит в их полуразрушенный дом и ложится на чудом уцелевший подоконник? Брат любил лежать на этом подоконнике и смотреть в небо, полное звезд. В финале есть фраза: «…это теперь мой звездный билет». Может, так и назовем?

«Билет» звучал явно лучше «Орла». На нем и порешили. Роман пошел в набор с новым названием. А «орел» и «решка» возглавили его первую часть…

Пусть потом автор морщился, когда с ним говорили о первых рассказах. Пусть звал «Коллег» и «Звездный билет» «детским садом». Но именно они стали ключом, которым он отомкнул дверцу в большую литературу. Нет, понятно: не будь таланта, драйва и жаркой тяги… Впрочем, что толку в этих если бы, кабы, не будь? Ему хватило всего потребного для того, чтобы ворваться в этот мир, где вовсю пихались локтями. И остаться в нем. И стать звездой.

В нашумевшей своей статье «Об искренности в литературе» Владимир Померанцев писал: «Всё, что по шаблону, всё, что не от автора, – это неискренне. <���…> По шаблону идут, когда нет особых мыслей и чувств, а есть лишь желание стать автором» [46].

Аксенов, бесспорно, хотел стать автором. Но не шел по шаблону. Знал: эра трафаретов прошла. Надолго ли – не так важно. Главное – без «лакировки действительности». Без выдачи желаемого за подлинное. Без соскальзывания в житейский оппортунизм, от чего предостерегал Померанцев. Верно! Писатель обязан отбросить «приемчики» обхода противоречивых и трудных вопросов. Его долг – помогать стране именно в сложном. Ей нужны строители, а не барды. Бард воспевает радость, а строитель ее создает. «Писатель, черпающий энтузиазм не из издательской кассы, а из великих достижений и великих программ… – учил Померанцев, – будет искать решения любой проблемы нашего сложного и самого интересного времени».

Подход Аксенова к «Звездному билету» созвучен этому суждению. В романе хватает зазубрин, цепляющих внимание читателя. Больше того, его автор работает уже в другом времени и с другим временем – статья «Об искренности» опубликована в № 12 «Нового мира» за 1953 год, а «Билет» вышел в 6-м и 7-м номерах «Юности» 1961-го… Тогда можно было уже попытаться более или менее прямо заявить: нужны не только писатели-строители, но и писатели-разрушители. И не только писатели. Нужны простые, молодые, решительные, смелые и сильные люди, способные разбить надоевшие всем обветшалые стены прошлого.

И «бить ломом в старую стену, которая никому не нужна. Бить ломом в старую стену! Бить ломом! Бить!»

Как парень в «Звездном билете».

А не делать вид, что стен этих нет и что всё у нас хорошо. Зря, что ли, Померанцев еще в 1953-м спрашивал: «Зачем нам идеализация, когда у нас есть и нами осуществляется сам идеал?»

Такой подход Аксенова, с его молодой правдой и знанием грубых сторон жизни, привлекал читателя, уже готового рушить стены прошлого, но еще не знавшего, ради какого будущего.

Возможно, и сам Аксенов, ненавидя Сталина, верил тогда в чистый коммунистический идеал. В его еще невиданное человеческое лицо . И есть шанс это лицо обрести. И его надо использовать. Одолевая «негативные явления»: коррупцию, воровство, делячество, спекуляцию… Это – ступень на пути к будущему. А каким ему быть – с этим мы скоро определимся.

Его герой – яркий и сильный индивидуалист, работающий ради коллектива. Парадоксальный такой. Рассеянное, но сильное звено единой цепи. Он свободен. Он не похож на тех, кто «солнцу и ветру навстречу, расправив красивые плечи» просто потому, что «партия сказала, а комсомол ответил: есть!». Он не картинка из агитки или стенгазетки. Он живой и настоящий. И всерьез думает о том, что делает. Куда и зачем едет. Что ломает и что строит. Чего ищет. Наивно, но думает! Он любит, когда красиво. Ему нравится, когда у нас , но как там . То есть так же эстетично, с хорошим кино, поэзией и джазом, но без эксплуатации человека человеком.

Он знает, что добиться этого непросто, но он оптимист. Он верит, что сумеет. Он высмеивает трусов и молчунов. Вот такой молодой человек.

Он знает то, про что забыли старшие и многие сверстники: «Можно галстук носить очень яркий и быть в шахте героем труда» [47]. А между тем Матвей Блантер, Юрий Долин и Юрий Данцигер спели об этом еще до войны. Просто галстуки – даже строгих цветов – слишком долго оставались в стране не слишком популярной деталью туалета.

Итак, « можно галстук носить очень яркий!..» – с ударением на первое слово… Что это значило? Да просто возможность жить по-своему, а не по указке. Носить хоть широкие брюки, хоть узкие. Хоть короткие волосы, хоть длинные. Читать хорошие, умные книги и спокойно слушать музыку, которую хочешь. Петь, плясать, писать, рисовать, лепить и говорить правду. А в чем она – эта правда? А в том, что указка отменяется: пора менять страну и меняться самим. Менять и меняться! И при этом не быть ни врагом, ни инакомыслящим. Ведь в обществе, где разнообразие норма, все мыслят инако…

Довольно подозрений, доносов, позора, надзора и лжи. Такими мастерками коммунизм не построишь! А ведь мы ж, ребята, «мы с вами люди коммунизма!». Комсомольцы, танцующие свинг. А то и буги-вуги. А то и рок-н-ролл… Мы люди коммунизма, умеющие ценить абстрактное искусство. Не потому, что как-то по-особому его понимаем. А потому, что в нем – самовыражение, протест, парадокс и поиск, а значит, возможность открытий, давно уже вычерпанная до скрипучего дна чугунными черпаками соцреализма.

Об этом он, понятно, не говорит впрямую, уж больно много еще вокруг собратьев по цеху, вооруженных такими черпаками. Аксенов достаточно прагматичен и осмотрителен, чтобы воздерживаться от раздражающих наставлений и романтических манифестов, но вполне талантлив, чтобы транслировать свои идеи не в лоб, но ясно. Инструментов у него для этого хватает: с одной стороны – описание сомнительных делишек и словес антигероев, а с другой – прямая речь героев, их диалоги, переживания и поступки. Это они в «Звездном билете» рушат ломами старые стены, решая вопрос: «Может быть – вот оно – бить ломом в старые стены? В те стены, в которых нет никакого смысла? Бить, бить и вставать над их прахом? Лом на плечо – и дальше, искать по всему миру старые стены?.. Лупить по ним изо всех сил? Расчищать те места на земле, где стоят забытые старые стены. Это не то, что класть кирпичи на бесконечную ленту».