Михаил Ходорковский - Тюрьма и воля

Кагаловский считает, что никто из серьезных иностранцев (например, крупная западная нефтяная компания) не был готов участвовать в залоговых аукционах, рисковать готово было жулье. «А жулье еще хуже русских». Он считает, что Чубайс это понял и поэтому поддержал идею не допускать иностранцев.

Признаюсь, что никто из моих собеседников, с которыми я говорила о периоде приватизации, не пытался вешать мне лапшу на уши и говорить о том, что все было безукоризненно, честно, красиво и прочее. Я слышала такие слова: «Никого из участников эта история не красила», или «Если ты родился волком, то будешь есть зайцев», или «Порядочных олигархов не бывает». Некоторые говорят: но что делать, если правила были такие? Но эти правила создавались тогда же, и в том числе и участниками процесса приватизации.

Владимир Дубов:Вот смотри, что происходило. Банк был очень эффективен с 1990-го по 1995-й, но ясно было, что через какое-то время предприятия его перерастут. Производственные активы очень сильно недооценены, поэтому в некоторой перспективе активы банка выгодно будет вкладывать в предприятия. А тут впервые такого рода предприятия, как ЮКОС, появились на рынке! При этом никто из нас ни в какой нефтянке никогда не работал.

Мы вначале пришли как инвесторы. Многие говорят, что купили задаром, а я лично считал, что это была убыточная сделка. Никто не задумывается, а сколько было денег в стране. Исходя из тогдашней емкости рынка, мы заплатили огромные деньги. С одной стороны, стакан воды стоит меньше, чем мешок золота, а с другой — походи по базару, поторгуйся. Денег не было в стране. Ты хочешь знать, как назначалась цена? Нет, не по запасам нефти, в принципе оценивалось только одно: сколько можно содрать с покупателя. Ты хочешь знать, сколько тогда стоил Юганск? Ничего не стоил. Там было долгов прямых (зарплаты, подрядчикам) за триллион рублей. И столько же по налогам. Все это вместе делало стоимость компании отрицательной. Сейчас бы запасы оценивались. А тогда до запасов можно было не дожить. Там каждый год падала добыча на 15 %, так что говорить о запасах и вообще в каких-то нормальных категориях не имело смысла.

Это была не рыночная оценка, но абсолютно адекватная реальной ситуации. И значительная часть нашей команды была против: купить банкрота, взять на себя все его долги, заплатив за него больше денег, чем вообще можно было себе представить. Правительство требовало оплатить текущие налоги, потому что Юганск до этого три года не платил ничего. Риски, что Юганск нас повалит, были очень велики. Знаешь, залоговые аукционы ругают по одному принципу: почему этим ребятам, которые в них поучаствовали, потом стало так хорошо. Ну, во-первых, стало хорошо не всем и не сразу. СИДАНКО, например, грохнулось. А проблема-то простая: корабль тонул, выплыл, его отремонтировали, поменяли оборудование, покрасили — оказался классный.

При том уровне цен, которые были установлены на аукционах, участвовать в них могли немногие. В общем, почти все, кто мог, и поучаствовали. Понимали ли Чубайс с Кохом, что формируют касту избранных? А она уже была сформирована, банкирами например. Ему нужны были хоть какие-то собственники, чтобы сломать существовавшую систему, чтобы хоть как-то они начали работать, чтобы какие-то текущие налоги заплатить и заплатить чудовищные долги по пенсиям и зарплатам, которые накопились у государства. Потому что без этого на выборы вообще было лучше не ходить. Да, Чубайс понимал, что он дает возможность этому десятку людей рискнуть, и если они рискнут и выиграют, то они выиграют много. Его это не беспокоило — 10 крупных собственников на огромную страну. И не надо про иностранцев. Во-первых, политическая ситуация не позволяла войти иностранцам. А во-вторых, ни один разумный западный банк не купил бы Юганск — предприятие, где сумма долгов равнялась десяти годовым продажам нефти. Это был фантастический риск. Фантастическая афера, если хочешь.

Еще один аргумент выигравших от приватизации: не забывай, что иностранных банков в России в тот момент не было вообще. Говоришь им: «Не было, потому что вы же их и не пускали». Отвечают: «Конечно, мы бы их, наверное, изо всех сил старались не пускать, если бы они очень хотели зайти. Они не очень хотели. В 1994 году политическое влияние бизнеса было еще очень низким, как бы мы ни надували щеки. И если бы в тот момент председатель Центрального банка РФ Виктор Геращенко счел правильным впустить иностранные банки, он бы нас просто не заметил». Один из бизнесменов рассказал мне: «Наверное, наши банкиры не выдержали бы конкуренции с иностранными банками. Но иностранные банки не выдержали бы тех условий работы в России, которые тогда были.

Когда банк Credit Swiss First Boston, пришедший работать на российский рынок ГКО, в 1998 году решил уменьшить немного свой пакет акций в ГКО, с ним что сделали? К нему послали налоговую полицию, идиоты наши, с заданием пошвырять компьютеры. Ну, устроили налет налоговой полиции, короче, чтобы таким образом объяснить этому иностранному банку, что продавать гэкаошки у вас сильно не получится. Это 1998-й. А до этого? Западные банки в тех обстоятельствах работать не сильно могли. Вспомни бандитизм, „крыши“ все эти, все, что творилось тогда».

Чтобы закончить эту тему, повторю: российские организаторы и участники аукционов пытаются найти множество оправданий тому, что иностранцы не были допущены к залоговым аукционам. С другой стороны, иностранцы, которые сегодня так возмущаются тем, что их не допустили к самым лакомым российским активам, тоже лукавят. Правда, их не пустили. Доказать, что они пришли бы, если бы их пустили, сегодня невозможно. Они это понимают, поэтому с чрезвычайной легкостью бросают российским бизнесменам все возможные упреки. Истина, как обычно, где-то посередине. К тому же если Запад признает сами аукционы не вполне аукционами в общепринятом смысле слова, то чего же переживать, что вы в них не участвовали. В любом случае я не видела ни разу списка крупных стратегических иностранных инвесторов, которые рвались бы участвовать в тех аукционах и которым было отказано. Может быть, мне их не показывали?

Сергей Алексашенко(с декабря 1995 года — первый заместитель главы Центрального банка России. — НГ ): Признаться, я не слышал о том, что в середине 1990-х кто-то из профильных иностранцев готов был покупать российские активы. Для них (транснациональных компаний) Россия в то время была слишком диким местом. Первой пришла ВР в СИДАНКО, где уже был российский инвестор, и купили они 10 % (1997 год. — НГ ). В этот момент цена действительно уже выросла в разы. Но… российские инвесторы к этому времени расчистили авгиевы конюшни.