Питер Акройд - Исаак Ньютон. Биография

До Ньютона этот пост частенько занимали аристократы наподобие Галифакса: они воспринимали свою должность как синекуру и редко давали себе труд посещать заседания. Ньютон все это переменил. За годы руководства Обществом он посетил практически все его собрания и председательствовал на них в своей обычной внимательной и властной манере. Он часто подводил итог дискуссии, после чего ex cathedra [49] «С кафедры», непререкаемо (лат.) . излагал собственные мысли по данному вопросу – с особого председательского кресла, установленного во главе стола. Лишь после того, как он усаживался в это кресло, ливрейный лакей помещал на стол официальный жезл Общества. Жезл применялся только в присутствии Ньютона. По сути, теперь здесь был своего рода королевский двор с собственным монархом.

Член Общества Уильям Стакли оставил воспоминания о том, как оно работало под руководством Ньютона. «Будучи председателем Королевского общества, – писал Стакли, – Ньютон выполнял свои обязанности с необычайным тактом и достоинством, подобающим столь почтенному заведению; этого и следовало ожидать от его натуры». Итак, «натура» или публичный образ Ньютона уже стали своего рода символом авторитетной и уважаемой фигуры. На заседаниях «не случалось ни перешептываний, ни праздных разговоров, ни громкого смеха. Когда возникала какая-либо дискуссия, он замечал, что цель собравшихся – доискаться до истины, и им не следует переходить на личности». Это был новый принцип объективной и внеличностной науки: Ньютон ввел его в мировой научный обиход, сделав для его продвижения больше, чем кто-либо другой. Он, можно сказать, разработал особую роль, «натуру» ученого – дисциплинированного, преданного делу.

Как вспоминает Стакли, «все производилось с большим тщанием, вниманием, серьезностью и достоинством, и бумаги, которые имели хоть отдаленное касательство к религии, рассматривались с должным почтением». Без всякого влияния Ньютона, но с его глубокой набожностью сама наука тогда становилась новой формой религии; к ее законам и принципам начинали относиться как к неопровержимым догматам. Заслуга Ньютона – коренной переворот в манере ведения публичных дискуссий. Стакли замечает: «В его присутствии все собрание испытывало почтительный трепет, что вполне естественно; казалось, присутствовавшие доподлинно являют собой уважаемый consessus Naturae Consiliariorum, [50] Совет естествоиспытателей (лат.) . без малейшего легкомыслия или неблагопристойности». Если кто-либо из членов Общества осмеливался отпустить «легкомысленное» замечание на этих величественных слушаниях, его просили немедленно покинуть помещение.

Ньютон выдвинул «схему», в которой подчеркивал суть, цели собраний Общества. Он заявлял, что натурфилософия «состоит в открытии строения и действий природы, дабы свести их, сколько возможно, к общим правилам или законам, утверждая сии правила через наблюдения и эксперименты, таким образом выводя причины и следствия для вещей и явлений». Это стало рабочим определением научного метода. Кроме того, он перечислил пять главных областей исследования – арифметика и механика; астрономия и оптика; «философия животных», с особым акцентом на анатомию; «философия растений», которую теперь бы назвали ботаникой; и наконец – минералогия и химия.

Возможно, он и хотел назначить «демонстраторов» и кураторов для каждой из этих дисциплин, но финансовое положение Общества не позволяло идти на такие расходы. Первым назначением, которое он произвел, стала замена покойного Роберта Гука новым секретарем – Фрэнсисом Гауксби, который вскоре (видимо, по наущению Ньютона) приступил к серии экспериментов с новым воздушным насосом.

Но высоконаучная атмосфера встреч Общества не могла держаться вечно. Оно по-прежнему во многом представляло собой ассоциацию дилетантов, поскольку в ту пору не существовало ни понятия «профессиональный ученый», ни его определения. Поэтому на его заседаниях серьезно обсуждались, например, такие темы, как появление на свет собаки без рта, пенис опоссума или целебные свойства коровьей мочи. Посетив одно из подобных заседаний, заграничный наблюдатель пренебрежительно заметил, что Общество напоминает ему «сборище аптекарей и им подобных». О Ньютоне же он сказал, что это «старый человек, слишком погруженный в свои обязанности мастера Монетного двора и в свои собственные дела, чтобы особенно печься о делах Общества».

Это не совсем так: не прошло и нескольких месяцев после выборов Ньютона на высокий пост президента Королевского общества, как он представил его членам свой долгожданный труд по оптике. Теперь, когда Гук, его старый соперник, был надежно погребен под землей, Ньютон счел возможным продолжить научные изыскания. Представляя их в Обществе, он добавил «Объявление», в котором разъяснял, что намеренно не публиковал свой труд с 1675 года, когда приступил к работе над ним: «Я желал избежать вовлечения в диспуты». Ньютон поручил Эдмонду Галлею прочесть эту работу перед Обществом, а также снабдить ее кратким изложением содержания и выводов.

Ньютон начинал книгу с провозглашения своих намерений. «Замысел мой, – писал он, – состоит не в том, чтобы объяснить свойства света через некие гипотезы, но чтобы изложить и обосновать их путем рассуждений и опытов». Так он формулировал свое представление об экспериментальной науке – альтернативе гипотезам и теоретическим построениям натурфилософов, рассматривавших феномен света в былые годы. Кроме того, он написал эту книгу не по-латыни, как Principia Mathematica , а по-английски, чтобы она дошла до более широкого круга читателей-соотечественников. Текст и в самом деле наполнен описаниями экспериментов и наблюдений, структурирован согласно определениям и «задачам», аксиомам и доказательствам. Описывая первый опыт, Ньютон рассказывает, как взял «удлиненный лист жесткой черной бумаги» и направил на него свет, идущий от призмы, которая была расположена в затемненной комнате. Далее, в подробном отчете о серии кропотливых опытов, он демонстрирует, что «цвета не суть качества света… но его изначальные и врожденные свойства» и что «белизна» – не чистый цвет, а смесь «бесчисленных» цветов. К этим выводам он пришел еще много лет назад, но только теперь он предлагал их изумленным читателям. Цвета – не вторичный признак (свойство) света, они – неотъемлемая часть Божественного творения и являются светом. Он перечисляет семь цветов спектра – красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый – и проводит аналогию с семью нотами музыкальной гаммы. Первоначально выделяли всего три цвета спектра, однако Ньютон настаивал, что их должно быть семь – согласно пифагоровым принципам гармонии. Пожалуй, в этом проявлялось и математическое, и мистическое восприятие Вселенной.