ГОРДОН ЛОНСДЕЙЛ: МОЯ ПРОФЕССИЯ — РАЗВЕДЧИК

«Регулярная работа» быстро вошла в привычку и не отнимала слишком много времени. Каждый из группы знал свой маневр, и все вместе действовали, как хорошо отлаженный механизм.

Иное дело, «разовые задания» — тут приходилось поломать голову.

...Текст очередной шифровки был, как всегда, предельно лаконичен. Центр интересовали связи бывших членов профашистской организации «Англо-Германское товарищество» с западногерманскими реваншистами. Это было то самое «Товарищество», которое сумело убедить Гитлера, что Англия ни при каких условиях не станет воевать против Германии. Понятно, после войны никто не стремился рекламировать свои старые пронацистские симпатии. Руководители организации были хорошо известны, большинство давно себя скомпрометировали и, конечно, не представляли интереса для Бонна. Многие уже были в преклонном возрасте, нигде не работали, большая политика их уже не волновала.

И все же, видимо, у Центра были основания считать, что кое-кто из этих деятелей по-прежнему готов сотрудничать с германскими милитаристами и что возрождавшаяся тогда разведка ФРГ держит их на прицеле.

С чего начать?

Сославшись на какое-то деловое свидание, я пошел в библиотеку. Комплект довоенных газет, который я листал до позднего вечера, ничего интересного не дал, и в тот же день я доложил Центру о первом затруднении. В ответ сообщили, что могут передать полные списки членов «Товарищества» по состоянию на середину 1939 года. Получив списки (а на наиболее активных из членов «Товарищества» — и подробные характеристики), я должен был выяснить, спустя пятнадцать с лишним лет, кто из этих деятелей занимает такой пост в государственном аппарате, который представлял бы интерес для разведки ФРГ. Это была непростая работа — и по объему, и по характеру, — ведь за справками в официальные учреждения никто из нашей группы обратиться не мог.

Наконец «отсев» был закончен, и у меня появился список из нескольких десятков имен. Пришлось досконально изучить всех этих людей, что также отняло много времени и потребовало больших усилий. В конце концов я остановился на трех государственных служащих. Один из них, как удалось выяснить, неплохо владел немецким, я решил начать с него.

К тому времени мне было известно, что почти каждое воскресенье мой будущий знакомый любит прогуливаться по одному из пригородных парков. А поскольку некогда это был дремучий лес, в котором, по преданию, укрывался Робин Гуд, то парк часто посещали иностранные туристы.

Был разработан план, в соответствии с которым я, одетый как типичный турист из Западной Германии, «случайно» подошел к члену «Товарищества» — худощавому высокому мужчине лет пятидесяти, с лица которого не сходило высокомерное выражение, и на ломаном английском спросил, как пройти в пивную «Робин Гуд». На груди у меня висел немецкий фотоаппарат с огромным объективом, а в руке был путеводитель по Лондону на немецком языке. Увидев, что «турист» не понимает его объяснений, собеседник спросил по-немецки:

— Если не ошибаюсь, вы немец?

— Да, да! — радостно ответил я. — Как вы догадались? Вы очень проницательны!

— Видите ли, — ответил польщенный англичанин, — до войны я год проучился в Гейдельберге и с тех пор легко узнаю немцев.

При этом он забыл упомянуть, что я говорил с немецким акцентом и держал в руках книгу на немецком языке.

На Западе любят говорить, что лесть еще никогда никому не повредила, и поэтому я на всякий случай похвалил его немецкое произношение, которое, как и у большинства англичан, было отвратительным. Тут же спросил, не бывал ли тот в Германии после войны, в частности в Гейдельберге. Англичанин с удовольствием поделился впечатлениями о послевоенной Германии и посочувствовал, что страна разделена на две части. В ответ я дал понять, что далеко не все немцы готовы мириться с этим.

Так мы незаметно добрались до пивной, и я пригласил собеседника зайти в «Робин Гуд». Тот не отказался, и мы выпили несколько кружек пива.

При расставании, как я и рассчитывал, англичанин пригласил меня встретиться еще раз и осмотреть достопримечательности Лондона. Я с удовольствием согласился.

На следующей встрече бывший деятель «Товарищества» повез меня в Виндзорский замок. Дорогой, в замке, в парке мы говорили о политике и особенно о послевоенном положении Западной Германии. Естественно, наши взгляды оказались одинаковыми, и в конце концов англичанин признался, что до войны принадлежал к «Англо-Германскому товариществу».

Это был именно тот момент, которого я ждал.

Ну, вот видите, как совпадают по всем позициям

наши взгляды, — начал я. — Вы, судя по всему, и после войны остались истинным другом Германии. Я рад знакомству с вами. Но не хотел бы, чтобы оно закончилось безрезультатно...

Тут я сделал многозначительную паузу и подчеркнуто церемонно продолжал:

— Видимо, я могу доверить вам, что сотрудничаю с одной из серьезных служб ФРГ и, если вы согласитесь, хотел бы для пользы общего дела познакомить вас со своими друзьями в Западной Германии.

В ответ англичанин хмыкнул и высокомерно отрубил:

— Был убежден, что немцы работают более четко. Что у вас, в ФРГ, как и у нас, развелось слишком много спецслужб?..

Все стало на свое место.

Мне оставалось только многозначительно посмотреть на него и пожелать всего хорошего. На этом мы расстались.

А дел в фирме все прибавлялось.

Жадность Эйрса была неутолимой, и не успевали мы наладить одно дело, как партнер предлагал начать что-то новое. В итоге это позволило расширить штат, и я стал заниматься в основном перепиской и «общим руководством» в лондонском отделении фирмы.

Я был вправе считать, что все идет нормально и «оптимум», обеспечивающий разумное сочетание двух моих «работ», найден. Некоторое время меня это даже радовало, но пришел день, и я почувствовал: нужно создать такое прикрытие, которое, с одной стороны, укрепило бы мое общественное положение и с другой — требовало бы от меня меньше времени и сил. Короче говоря, мне было бы очень полезным ради интересов дела разбогатеть любым законным способом.

Я долго искал подходящего случая и однажды даже заработал несколько сот фунтов на бирже. Вообще-то я никогда не увлекался азартными играми и в Англии ни разу не поставил ни одного шиллинга ни на лошадей, ни на собак, хотя там этим «болеют» почти все. Другое дело — игра на бирже. С биржей у меня произошло вот что: один знакомый обзавелся приятельницей, которая была любовницей крупного биржевика, и я стал заранее узнавать от нее о предстоящем повышении некоторых акций. Покупал, а затем продавал, как только они повышались в цене. Это можно делать в кредит, и, если располагать надежной информацией, риска никакого практически нет. Но все это было не то, что требовалось, во всяком случае, до серьезных денег было далеко. И я продолжал поиски «своего миллиона».