Алан Клейсон - Джордж Харрисон

Среди изречений Дилана, часто цитировавшихся Джорджем, было такое: «Я стал врагом самому себе в тот момент, когда заговорил». Он давал пищу слухам, которые представляли его психопатическим типом, похожим на основателя Pink Floyd, затворника Сида Барретта, своими высказываниями вроде «Я выращиваю цветы и наблюдаю, как они растут. Я не хожу по клубам и вечеринкам, а просто сижу дома и смотрю, как течет река». Даже брат Питер «почти не общался с Джорджем в те дни». Таким образом, Джордж оказался в положении Леннона, которого в свое время называли «Говардом Хьюзом поп–музыки». Вместо бутылок с мочой и ногтями длиной в ярд, приписывавшихся знаменитому отшельнику, таблоиды повествовали о том, как в Куппакулуа Харрисон пользуется унитазом, который начинает воспроизводить «Lucy In The Sky With Diamonds», как только поднимается его сиденье. В 1990 году одна газета описывала его как кокаинового наркомана. С настойчивостью, достойной Питера Селлерса, любую болезнь Джордж лечил травами, отказываясь от услуг традиционной медицины. Если у него выходил из строя музыкальный автомат, мастеру, приходившему чинить его, завязывали глаза, когда он проходил по дому. Кролики равнодушно наблюдали за тем, как он гоняет по опоясывавшей поместье кольцевой десятимильной трассе на «Porsche» или «Ferrari» со скоростью 140 миль в час.

Хотя Джордж заявлял, будто старается ездить не очень быстро, хорошо известен факт, что он однажды был оштрафован судьей Брентфорда на 50 фунтов за езду на своем «Porsche 924» со скоростью «всего» 84 миль в час — хотя, по утверждению полиции, скорость составляла 90 миль в час — по шоссе М4, ведущему в Лондон.

Как в случае с лохнесским чудовищем, время от времени появлялись неофициальные сообщения о том, что Джорджа видели то за чашкой чая с Джеффом Линном в бирмингемском отеле, то за кулисами на «Wembley» во время концерта Simon And Garfunkel, то на вечеринке по случаю дня рождения Элтона Джона. Репортеры «Honolulu Advertiser» отмечали его присутствие на художественной выставке на Гавайях, а однажды он появился в Квинсленде на австрало–азиатском Grand Prix. Несмотря на все меры предосторожности, «казалось, вся Австралия знала о моих приездах на остров Уитсанди, и люди целыми толпами съезжались поглазеть на меня. Жить там стало просто невозможно».

После продажи этого поместья жилищные возможности Джорджа существенно ограничились, и в прессе его начали называть «Отшельником из Фрайер Парк». Тем не менее, хотя его так называемое затворничество усугублялось высвобождением духа Джона, страх за собственную безопасность со временем трансформировался у него в благодушный фатализм, позволявший ему появляться в магазинах в районе Фалэз Сквер, в торговом центре в Челси возле офиса «HandMade Films» и других общественных местах. «К счастью, сегодня я могу свободно ходить по улице, потому что очень немногие узнают меня, и это просто замечательно».

Весьма заметный в пуловере лимонного цвета, он ходил вокруг Shiplake College, расположенного на полпути между Хенли и Редингом, в сопровождении его директора Питера Лэппинга. До 13 лет Дхани посещал Dolphin School, недалеко от Твайфорда. Являя собой антитезис формальному образованию его отца, это заведение Монтессори предоставляло широкие возможности, включая преподавание французского языка с самого начала, дошкольные классы, а также отсутствие униформы. Shiplake College Джорджу порекомендовали Джон Лорд и барабанщик Deep Purple Ян Пэйс, чьи дети поступили туда после окончания Dolphin School. Если бы родители Дхани придерживались тех же патриархальных взглядов, что Пол и Линда Маккартни, они послали бы его в одну из государственных школ Хенли вместо этого шикарного платного заведения с обширной территорией, каскадом спускавшейся к берегу Темзы, чья вода в хорошую погоду летом бурлила от ударов рук, ног и весел.

Обеспечивая своего сына всем самым лучшим, родители надеялись, что смогут «привить ему правильные ценности. Для нас было бы кошмаром, если бы он вырос испорченным. Ни одному ребенку не нравится, когда его выделяют». Тем не менее, хотя дома на этом никогда не заострялось внимание, Дхани не мог не знать о статусе своего отца, несмотря на то что — как в случае с Джоном и Шоном Ленноном — «отставка» Джорджа позволила ему уделять больше внимания своему потомку по сравнению с большинством других семей. Знакомые Джорджа сходились во мнении, что он чрезвычайно хороший отец. Лучше всего отражали сбалансированность жизни Харрисона в тот период два его кратких предисловия — к «Chant And Be Happy», истории движения Харе Кришна, и «Brown Sauce», жизнерадостной автобиографии Джо Брауна. Достигнув крайней низкой точки своей славы, «я жил жизнью обычного человека. В газетах пишут, что я такой, этакий и еще какой–то, но, как говорит Джефф Линн, «все это бумага для отхожего места».

В конце 1980–х Джордж был самым деятельным — в коммерческом плане — из экс–Beatles. Накал конкуренции между ним и его бывшими собратьями с возрастом спал, но Джорджу наверняка было приятно сознавать, что он занимает более высокие, чем у Пола, места в чартах, а его самолюбие, должно быть, щекотали слухи, будто тот высказывал желание сочинять вместе с ним музыку. Со времен «Hey Darlin'» минула целая эпоха. Распустивший Wings еще в конце 1970–х, Маккартни объединился с Элвисом Костелло, одним из первых и наиболее успешных послов новой волны, чтобы попытать счастья по другую сторону Атлантики. Пол рассматривал ситуацию следующим образом: «Джордж пишет музыку с Джеффом Линном, я пишу музыку с Элвисом Костелло — поэтому вполне естественно, что я хочу работать с Джорджем… и мы оба заинтересованы в этом, лишь бы нам удалось разгрести все это дерьмо».

Под «дерьмом» он подразумевал проблему раздела денег Beatles. «Бурей в стакане воды» назвал один из адвокатов «Apple» иск Харрисона, Старра и миссис Леннон против Пола в связи с контрактом, в результате которого шесть записанных им после распада Beatles и переданных «Capitol» альбомов принесли ему повышенные авторские гонорары за счет принадлежавших компании активов Beatles. В своем послании Джорджу на Мауи Маккартни писал, что у истцов «очевидно, помутился рассудок».

Помимо всего прочего, Харрисона — находившего клип Майкла Джексона «Thriller» «самым мещанским из тех, что я когда–либо видел», — возмущало, что тот, записавший вместе с Полом пару синглов, владел большинством издательских прав Beatles. «Это все равно что владеть правами на Пикассо, — считал Джордж. — Со стороны Майкла Джексона было не совсем порядочно приобретать наш старый каталог, ведь он знал, что Пол тоже намеревался его купить. Считалось, что он друг Пола». Джордж, Пол и Ринго разделили негодование Йоко в отношении биографии Леннона, написанной Альбертом Голдманом, который, облив перед этим грязью Пресли, изобразил Джона натуральным сумасшедшим. Подобно Марку Чепмэну, Голдман явно страдал определенными отклонениями, и его нездоровая любознательность породила совершенно гнусную «The Lives Of John Lennon». Джордж — лучший авторитет во всем, что касалось Леннона, — с гневом говорил: «Читатели не понимают, что все это рассчитано на дешевый эффект. Человеческое сознание инертно, и типы вроде Голдмана наживаются на том, что порочат тех, кто уже не может ответить им». Джордж и другие часто выражали сожаление о том, что с ними нет Джона, ведь «он был таким забавным». В те дни бывшие Beatles встречались не на сцене или в студии, а за столом. Модным ресторанам Найтсбриджа, таким, как «San Lorenzo», — где о приходе знаменитостей торжественно возвещал вертевшийся волчком Никоне, — Джордж и Пол — оба приверженцы здоровой пищи — предпочитали «Healthy, Wealthy and Wise» в Сохо, где кришнаиты, одетые в обычную одежду, подавали «хорошо сбалансированные блюда из свежих продуктов». Когда собиралась вся троица, чаще всего они ужинали в китайском ресторане на Финчли–роуд. Однажды Харрисону так понравилось обслуживание в этом заведении, что он оставил там в качестве чаевых 200 фунтов.