Алан Клейсон - Джордж Харрисон

И все же Джорджа, Пола и Ринго не могли не радовать миллионные продажи альбомов «Anthology» и пусть не первое, но одно из высших мест «Something» в британском чарте синглов, что говорило о неугасающем интересе к Beatles, ничуть не меньшем, чем к молодым командам брит–попа.

Музыкантам из Oasis, Bluetones и им подобным явно больше нравились композиции Леннона и Маккартни, нежели Двух Других. Об этом свидетельствовало сотрудничество лидера Oasis Ноэля Галлахера — и Пола Уэллера — с Маккартни. В 1995 году под именем Smoking Mojo Filters они вместе спели в «Come Together», вошедшей в благотворительный альбом в пользу детей раздираемой войной Боснии.

Тем не менее творчество Харрисона тоже не осталось без внимания, и Oasis позаимствовали название саундтрека «Wonderwall» для своей самой известной песни. Но наибольшее влияние оно оказало на Kula Shaker, самых экзотичных исполнителей среди новичков Тор 40 в середине 1990–х с такими вещами, как «Acintya Bhedabheda Tattva», «Sleeping Jiva» и «Temple Of Everlasting Light». Четвертый сингл этой лондонской команды, «Govinda», вышедший в ноябре 1996 года, имел текст на санскрите; «в его основе лежала фолк–песня Северной Индии», как говорилось в пресс–релизе. Рифф в песне со второй стороны сингла, называвшейся «Gokula», столь откровенно напоминал гитарный рифф из «Skiing» с «Wonder–wall», что музыкантам Kula Shaker пришлось испрашивать разрешение на его использование у Northern Songs путем непосредственного обращения к самому композитору.

Случай с Kula Shaker служит еще одним доказательством того, что вклад Джорджа Харрисона — и как члена Beatles, и как сольного исполнителя — в «The Guinness Book Of Hit Singles» имеет менее важное значение, нежели его пример, которому последовали многие музыканты — от Zombies до Малькольма Макларена, — искавшие вдохновения в незападных культурах. В 1982 году британский исполнитель Monsoon вошел в Тор 50 с «Shacti (The Meaning Of Within)» и другими вещами, окрашенными индийскими мотивами. Очевидно, в настоящее время восточная музыка не столь привлекательна из–за слишком тонкой грани между ее навязчивой необычностью и реальной опасностью ее звучания, как пародии на Джорджа Харрисона, что отчетливо слышится в коде «When We Was Fab».

Что сталось бы с обществом Сознания Кришны, если бы не имя Джорджа и его деньги? Много ли листовок кришнаитов было бы прочитано без выражения презрительного любопытства на лице, с каким обычно читают памфлеты общества плоской Земли? Почему где–нибудь в Рединге все еще жив интерес к уличным процессиям распевающих мантры «бхактас» субботними вечерами?

В 1987 году Джордж выразил желание «обладать способностью покинуть телесную оболочку по собственной воле», но как бы далеко ни завели его духовные искания, одноклассник Чарльз Шоу до сих пор вспоминает Харрисона «школьником во время перемены, спрашивающим: «У тебя нет сигаретки, Чарли?» В глубине души он навсегда остался ливерпульским пареньком, как и те музыканты, с кем ему довелось подниматься на сцену в Графтоне в 1989 году и на других ностальгических концертах во время мероприятий «Merseycats». Вероятно, создавая «скиффл для 90–х» в своих последних студийных записях, он пытался вернуться в еще более раннюю эпоху. Если ему удалось сделать это, он, возможно, нашел себя.

Харрисон не столь часто, как Пол Маккартни, выступал в роли инкогнито в сентиментальных экскурсах в прошлое, хотя он вместе с Оливией прошелся по коридорам своей бывшей школы однажды вечером, незадолго до ее превращения — с помощью значительных финансовых вливаний со стороны Пола — в Ливерпульский институт исполнительских искусств (LIPA).

Обладавший натурой, наименее подходящей для шоу–бизнеса, Джордж тем не менее был «благодарен судьбе за то, что участие в Beatles сделало меня более предприимчивым и избавило от необходимости вести обычную жизнь». Что он имел в виду? Жизнь электрика в «Bladder's»? «Добропорядочного бизнесмена средней руки», как однажды написала «The Sunday Times»? А может быть, работника «Garston Job Centre» рядом с Питом Бестом? Или члена современных Swinging Blue Jeans, но не Колина Мэнли?

Я думаю, если бы Джордж Харрисон не стал одним из Beatles, он оказался бы в Swinging Blue Jeans или другой ливерпульской команде, которая могла иметь хиты, а могла и не иметь. По просьбе Дэна Эндрю он мог бы стряхнуть пыль со своей гитары, чтобы только на один вечер 1989 года забыть о своей повседневной работе в офисе или на заводе. Возможно, его взметнула бы ненадолго вверх волна славы.

Сам любивший строить гипотезы, Джордж полагал, что «был бы, по всей вероятности, лучшим гитаристом, чем я есть сейчас, потому что слава вынудила меня прекратить играть старый материал на долгие годы». Он рассказал бы вам сам, что «неспособен сочинять хорошие тексты — хотя некоторые получаются более или менее приличными», и может «выдавать более или менее приличную продукцию, но не более того».

В среду 29 декабря 1999 года на Фрайер Парк опустились холодные сумерки. В контексте замечательной жизни Джорджа Харрисона началась совершенно незамечательная ночь.

Вся прислуга за исключением троих человек разъехалась на рождественские праздники. У Дхани гостил друг по университету, и они расположились в одной из сторожек. В другой все еще обитал дядя Дхани Харольд. Джордж провел там большую часть вечера, прежде чем вернуться в главное здание. Теща уже отошла ко сну. Они с женой включили видеомагнитофон, и вскоре Оливия тоже ушла спать. Джордж присоединился к ней в начале третьего.

Каков бы ни был фильм и какой бы эффект ни оказан он на его ночные видения, разве мог Джордж представить, что стены дома и ковры на полу на рассвете окажутся забрызганными его собственной кровью, сам он будет полуживой лежать в больнице, а Оливия станет героиней в глазах общественности?

Неожиданно и без всякого на то желания Джордж оказался в центре еще более пристального внимания, чем во время эпопеи с «Free As A Bird» в 1995 году. С той поры он снова отошел на задний план, хотя его образ жизни нельзя было назвать абсолютно затворническим или подчеркнуто «домашним» в стиле Маккартни.

На австралийском «Grand Prix» он не поленился подойти к Дженсону Баттону, чтобы пожелать удачи молодому гонщику в его первом заезде в «Формуле-1». Они немного поболтали, и Баттон был немало удивлен, когда его механик сказал ему: «Ты знаешь, это был Джордж Харрисон». Бывший член Beatles мог вполне компетентно рассуждать об автогонках в интервью «Formula One Handbook», приложению к «Sunday Times», но «я не хотел бы вкладывать деньги в автогонки, потому что это делают только сумасшедшие. Это своего рода мыльная опера, и я предпочитаю просто смотреть ее, не принимая на себя никакой ответственности. Она гораздо интереснее «Coronation Street»». Правда, подобные высказывания звучали редко, и лишь немногие помимо регулярных читателей «Beatles Monthly», «Beatlefan» и подобных изданий могли говорить с определенной долей уверенности о безмятежном существовании Джорджа, в котором, казалось, ничего не менялось из года в год.