Федор Раззаков - Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Кроме этого, Ортенсия Бусси поведала Дину о том, как прошли похороны ее мужа. Сальвадора Альенде похоронили в городе Винья-дель-Мар, на кладбище Санта-Инес. Из родственников на них разрешили присутствовать только четверым: вдове, сестре Альенде и двум его племянникам. Зато солдат на кладбище нагнали несколько десятков. Ни о каких почестях не могло быть и речи, и даже опечатанный гроб не был покрыт национальным флагом, как это подобает при прощании с главой государства. Офицер-распорядитель разрешил вдове приоткрыть крышку гроба для прощального поцелуя, но сделано это было буквально на мгновение. Вдова заметила, что тело ее мужа было обернуто в мешковину. Когда она спросила офицера, почему так сделано, тот ответил: «Это в ваших же интересах: его лицо сильно обезображено от выстрела». Кстати, поставить на могилу плиту с указанием имени бывшего президента власти не разрешили.

Когда тело было предано земле, вдова все-таки нарушила запрет на выступления и произнесла короткую речь. «Не забудьте, – сказала она, – вы хороните президента Чили. Здесь не произнесено ни одного слова, не проявлено ни одного знака, чтобы отдать дань уважения покойному президенту. Расскажите своим внукам о том, что вы видели сегодня. Пусть никогда не забудется этот трагический час для нашей родины».

Между тем событиям в Чили на конгрессе уделялось много внимания. Практически каждый оратор говорил о них в своем докладе. На второй день работы форума, 26 октября, слово было предоставлено и самой Ортенсии Бусси. В заключение ее речи по громкой трансляции на весь зал был воспроизведен голос Альенде – его последнее обращение к народу перед штурмом Ла Монеды. И вновь, как и в первый день, зал в едином порыве встал, чтобы почтить память погибшего президента Чили минутой молчания. Дин тоже стоял вместе со всеми, вспоминал Альенде, а также вчерашний разговор с Юрием Купцовым у него дома.

– Как ни кощунственно это звучит, но гибель Альенде нам выгодна, – мрачно резюмировал Юрий, опрокидывая в себя очередную порцию водки. – Теперь мы сделаем из него мученика, а из пиночетовской хунты – второй Вьетнам. Нам в ЦК ВЛКСМ уже пришли такие инструкции. И это правильно: делать политику в белых перчатках ни у кого еще не получалось.

– Может, ты считаешь, что ваше руководство сознательно вело дело к гибели Альенде? – спросил Дин.

– К своей погибели Альенде шел сам, – четко выговаривая каждое слово, ответил Юрий. – Не надо было либеральничать со своими врагами. А то, что мы перестали финансировать его режим, так и в этом он тоже виноват сам. Ведь все его экономические программы провалились. Я был в Чили год назад и видел это собственными глазами. А ты бывал там и того чаще. Разве я не прав?

Дин предпочел ответить молчанием, что Юрий расценил как знак согласия. Налив в свою рюмку очередную порцию горячительного, Юрий залпом осушил ее. На что Дин заметил:

– Ты много пьешь, Юрий.

Но тот пропустил это замечание мимо ушей и продолжил развивать свою мысль по поводу чилийских событий:

– После того как американцы вывели свои войска из Вьетнама, у нас из рук выбили важный пропагандистский козырь. Козырь, который исправно служил нам на протяжении десяти лет. Поэтому переворот в Чили для нас как подарок. В течение нескольких лет Запад делал из нас монстра после ввода наших войск в Чехословакию, теперь мы отыграемся на них событиями в Чили. Ведь за этим переворотом явно торчат уши ЦРУ.

Затем, сведя свою речь до полушепота, Юрий сказал:

– Скажу тебе как другу: драка предстоит жаркая. На Западе опять готовятся очередные крупномасштабные акции против нас. Наш хороший знакомый Солженицын написал опус, который станет главным жупелом антисоветской пропаганды на много лет. Это история ГУЛАГа, которую он, оказывается, тайно писал несколько лет. И куда только наши доблестные органы смотрели?!

– Откуда же ты про это знаешь? – удивился Дин.

– Надежные люди рассказали. Одну из рукописей этой книги нашли у какой-то знакомой Солженицына в Ленинграде, и теперь наверху решают, что предпринять. Вполне вероятно, что Солженицына вышлют из страны. Если это произойдет, то главной фигурой среди наших диссидентов станет академик Андрей Сахаров, который тоже нас уже порядочно достал. Вот увидишь, ему, как и Солженицыну, присудят Нобелевскую премию, чтобы придать его фигуре масштаб и сделать неприкасаемой.

Между тем во второй половине дня 26 октябряна конгрессе выступил Брежнев. Дин про себя отметил, что советский руководитель выглядит отменно: бодр, подтянут, энергичен. Легко взойдя на трибуну, он практически без запинок прочитал двухчасовой доклад. По поводу отношений Советского Союза с освободительными движениями в мире Брежнев сказал следующее:

«Народные массы стремятся изменить мир и будут менять его. Что же касается Советского Союза, то он всегда будет на стороне сил социального прогресса. Мы – противники „экспорта революции“. Вместе с тем Коммунистическая партия Советского Союза, наше правительство, весь советский народ открыто и недвусмысленно выражают солидарность со своими братьями по классу, борющимися в зарубежных странах, солидарность с освободительными, антиимпериалистическими движениями».

С 27 октябряна конгрессе началась работа в 14 комиссиях. Дин работал сразу в двух: культурной и комиссии по Чили. 28 октябряон выступил в последней с докладом, в котором обвинил американские монополии в организации переворота в Чили и призвал всех людей доброй воли оказать поддержку движению солидарности с чилийским народом. Помимо Дина в тот день в комиссии также выступили: советник С. Альенде Хоан Е. Гарсес, поэт из Перу, профессор Уинстон Орильо (он продемонстрировал собравшимся одну из первых книг о сентябрьском перевороте в Чили под названием «Правда о Чили»), секретарь ВЦСПС Сергей Шалаев, Вьи Тхи Кам из Вьетнама, Манфред Коссок из ГДР (он обвинил Китай, что тот признал чилийскую хунту), член политкомиссии ЦК КП Чили Володя Тейтельбойм.

Последнего Дин хорошо знал, познакомившись с ним еще в 60-х. Несмотря на возраст (Тейтельбойму в 73-м было 57 лет), он считался одним из старейших деятелей компартии Чили, поскольку вступил в ее ряды еще будучи 16-летним подростком – в 1932 году. Генеральный секретарь ЦК КП Чили Луис Корвалан вступил в партию тоже в 16 лет (в том же 32-м), однако в руководящие органы партии пришел значительно позже Тейтельбойма. Если последний стал членом ЦК в 29 лет, то Корвалан в 36 лет; если Тейтельбойм в 34 года вошел в состав высшего органа компартии – Политкомиссию ЦК, то Корвалан стал ее членом в 40 лет. Единственное, в чем Корвалан опередил Тейтельбойма, – это членство в Национальном конгрессе. Корвалан стал сенатором в 1961 году, а его визави на четыре года позже. Однако Тейтельбойм был еще и писателем, который написал несколько книг о жизни и революционной борьбе чилийского пролетариата: «Сын селитры» (1952), «Семя на песке» (1956). Монография «Человек и человек» (1969) была посвящена русской литературе.