Эдвард Радзинский - Иосиф Сталин. Начало

Этими призывами к продолжению Революции вожди штурмовиков пугали поддерживавших Гитлера немецких олигархов. Настаивая на подчинении немецкой армии своему руководству, Рем стращал других важнейших союзников Фюрера — генералов вермахта.

Миллионная армия головорезов-штурмовиков становилась опасной оппозицией. Но надо отдать должное Фюреру — он мог не страшиться старых товарищей. Он вовремя позаботился о сопернике буйных штурмовиков. Гитлер создал отряды СС — свою личную охрану. В эту охрану сначала входили несколько сотен человек. Но Гитлер своевременно — за четыре года до прихода к власти — поручил реформировать СС некоему тщедушному человеку с гитлеровскими усиками, Генриху Гиммлеру. Еще в недавнем прошлом это был безвестный нацист, владелец куриной фермы, работавший прежде в фирме, производившей удобрения. В партии его называли Генрих-навоз. Уже вскоре произносить презрительную кличку стало опасно. Этот господин, похожий на унылого клерка, за какие-то несколько лет превратил охрану Фюрера в могущественнейшую армию. На моих глазах служба в рядах СС становилась все более престижной. СС стремительно сделалась самой грозной силой. Внутри нее Гиммлер создал мощную службу безопасности, необычайно напоминавшую мне… родную Лубянку. Как и у нас, одно упоминание о всесильном, таинственном СС наводило ужас на обывателя.

Между эсэсовцами и буйными штурмовиками шла теперь скрытая война, готовая перерасти в открытую.

Но я уверен: при всех разногласиях штурмовики были преданы Гитлеру и никогда не решились бы ни на какой путч. Ведь не было бы Гитлера — не было бы их самих. Тогда что же случилось?

Все объяснил мне… Коба!

Он вызвал меня в Кремль. В кабинете мы были одни. После чтения западных газетных сообщений о «ночи длинных ножей» (так поэтически называлась кровавая резня) Коба начал меня расспрашивать. Жадно, подробно… Я почувствовал, что он необычайно заинтересован этой историей. Он хотел знать детали и, главное, — как восприняла Германия это странное уничтожение «своими своих».

Утром я связался с Корсиканцем и вечером снова был в Кремле. Я пересказал максимально точно донесение Харро и статьи в газетах.

— После постоянных выпадов Рема Гитлер поспешил встретиться со старым товарищем по партии. О чем они говорили с Ремом и что обещал Рему Гитлер — неизвестно. Но после разговора Рем явно успокоился. Он распустил на летний отдых всю свою армию. Буйные вожди штурмовых отрядов вместе с ним отправились отдыхать на курорт в Бад-Висзее…

Уже вскоре по Берлину поползли слухи о готовящемся путче штурмовиков. Путч, организованный Ремом со товарищи, будто бы должен начаться в Мюнхене. И в этом заговоре участвуют бывший канцлер генерал Шлейхер и второй человек в нацистской партии Грегор Штрассер.

29 июня по приказу Гитлера Гиммлер собрал отряды эсэсовцев.

В ночь на 30 июня Гитлер вместе с Геббельсом на трехмоторном самолете тайно вылетел в Мюнхен.

Фюрер заявил встречавшим его на аэродроме: «Сегодня — самый трагический день в моей жизни. Но я обязан поехать в Бад-Висзее, я обязан провести строгий суд».

В седьмом часу утра Гитлер с отрядом эсэсовцев появился в Бад-Висзее. Здесь в роскошном отеле на берегу озера мирно спали мертвецки пьяным сном Рем и вся коричневая верхушка, не знавшие ничего о зловещем заговоре, который затевался. Они славно повеселились той ночью. Большинство руководителей штурмовиков были гомосексуалистами, и оргия закончилась, как обычно: вместе с вождями в кроватях почивали мальчики…

Гитлер постарался завести себя, прежде чем предстать грозным судьей перед старым и верным соратником. Яростно выкрикивая ругательства, он ворвался в номер Рема.

Рем проснулся, но никак не мог понять, что происходит! Гитлер вопил нечеловеческим голосом, жилы на лице вздулись, глаза выскакивали из орбит!

— Подлая сволочь! Проклятый содомит! Ты арестован!

В это время эсэсовцы выволакивали из постелей штурмовиков и их мальчиков. Последних сводили в подвал и расстреливали. Рема и всю верхушку штурмовиков, объявленную «главарями разоблаченного заговора», увезли в Мюнхен в тюрьму.

В память о совместной борьбе Гитлер велел передать Рему револьвер, но тот отказался застрелиться. «Если решено меня убить, пусть потрудится сам!». Его застрелили эсэсовцы.

В Берлине расстреляли и Грегора Штрассера, нациста номер два, вечного оппозиционера, старого соперника Гитлера…

Три дня продолжалось избиение ничего не понимавших вождей штурмовиков. Заодно со штурмовиками расправлялись… и с их врагами! Зверски убили семидесятитрехлетнего генерала Кара, когда-то подавившего «пивной путч» в Мюнхене. И последнего канцлера Веймарской республики генерала Шлейхера. Экс-канцлера пристрелили на глазах жены, потом наградили пулей и ее. Были убиты множество противников нового режима. Только 1 июля закончилась резня, получившая изящное название — «ночь длинных ножей»…

Когда я закончил переводить статьи о путче, Коба, усмехаясь, заходил по кабинету, потом спросил:

— Не помнишь, Фудзи, кого ты процитировал мне за полтора месяца до прихода Гитлера к власти?

(Я действительно передал тогда в Центр слова генерала Шлейхера, назначенного в те дни канцлером Веймарской республики: «С Гитлером покончено. Самые большие трудности позади, впереди дорога к лучшему». Всего через пятьдесят два дня канцлером вместо Шлейхера стал Гитлер!)

— Как видишь, политиков часто наказывают смертью за глупость. Такая у нас работа… Но я просил тебя выяснить главное: каково настроение немцев после всего этого? — поинтересовался Коба.

— Корсиканец утверждает — восторженное! Народ ликует. Думаю — от страха. Хотя некоторые делают это по убеждениям. Это те, кто верит, что Гитлер решил покончить со своими бешеными сторонниками — путчистами-радикалами.

Тут Коба прервал меня и сказал с доброй улыбкой:

— Почему ты все время зовешь соратников Гитлера «путчистами», ведь никакого путча не было?

Я с изумлением посмотрел на него: именно об этом писали английские газеты. И ответил подобострастно:

— Английские газеты, Коба, действительно утверждают, что никакого путча не было, просто бесноватый в очередном припадке безумия расстрелял половину своей партии.

Коба рассмеялся:

— Они тоже ничего не понимают. Какой же он бесноватый? На мой взгляд, он очень даже в своем уме. Просто вчерашние соратники мешали ему строить сильное государство. Они никак не могли забыть прошлых заслуг и бузили. И только сейчас, уничтожив их, Гитлер становится истинным Фюрером… Быстрый у него путь в вожди. Сначала поджег Рейхстаг, чтобы избавиться от чужих — от жалких немецких социал-демократов и бедных коммунистов. Теперь он избавился от своих. — Коба замолчал, прошелся по кабинету, держа трубку в негнущейся руке. — Нет, он не бесноватый! Он — политик… хитрый, умный политик, этот товарищ Гитлер…