Федор Раззаков - Леонид Филатов: голгофа русского интеллигента

В те дни в газете «Культура» была опубликована заметка Н. Каминской о Филатове, из которой я позволю себе привести небольшой отрывок:

«Филатов свои творческие возможности неизменно превращает в поступки. Ощущая жизнь как художник, он действует как гражданин. При этом Филатов избрал самый нелегкий и, пожалуй, самый достойный для творческого человека путь гражданского волеизъявления. Он не украсил своим именем и авторитетом ни одну из политических кампаний. Он лишь взял на себя смелое право и горькую обязанность говорить о судьбах артистов России. Шекспировское „мир – театр…“ и наше, отечественное, „поэт в России – больше, чем поэт“ артист Филатов знает лучше, чем иной модный проповедник или профессиональный комментатор. Он оплачивает это знание собственным сердцем, которое не всегда выдерживает такой груз. А что взамен? Уверенность в том, что должен сказать свое слово, невидимое миру единство судеб братьев-артистов, которое благодаря ему стало достоянием миллионов телезрителей. Он рассказывает нам о некогда любимых, а ныне брошенных девичьей общественной памятью артистах потому, что это необходимо ему самому. Но это оказалось нужно всем нам. Чтобы помнили…»

Именно в этот период в жизни Филатова появился его бывший коллега по «Таганке» актер Леонид Ярмольник. В одном театре они играли короткий период в конце 70-х – начале 80-х, после чего расстались: Ярмольник ушел из «Таганки» в свободное плавание. Потом их пути если и пересекались, то случалось это редко и весьма мимолетно: типа «здрасьте—до свидания». Однако в 96-м, узнав, как мыкается Филатов, Ярмольник навестил его и предложил свои услуги. И первым делом определил бывшего коллегу на лето в правительственный санаторий «Сосны». Но и там состояние Филатова продолжало оставаться тяжелым: он целыми днями лежал на кровати и жене каждые полчаса приходилось переворачивать его с бока на бок, чтобы не было пролежней. В итоге однажды Шацкая предложила мужу сделать анализы, причем, зная, что уговорить его на это дело трудно, пообещала пройти вместе с ним все положенные уколы. И Филатов, пораженный этим заявлением (он хорошо знал, что его жена больше всего на свете боится уколов), согласился.

Процедура прошла в тот же день, а еще спустя сутки врачи схватились за головы. Оказалось, что анализы Филатова показали настолько катастрофическую картину его здоровья, что главный врач немедленно вызвала Ярмольника и сообщила: «Вы знаете, ему жить осталось всего лишь несколько дней. Но я бы не хотела, чтобы это случилось здесь». Можно себе представить, какие мысли в тот момент пронеслись в сознании Ярмольника. Но надо отдать ему должное, он не запаниковал и немедленно повез Филатова в другое лечебное учреждение: в Центр трансплантации к знаменитому доктору Валерию Шумакову (ученик Бориса Петровского, Шумаков считался признанным лидером отечественной трансплантологии и возглавлял Центр с 1974 года). Именно это спасло Филатова от неминуемой смерти. Там актеру впервые поставили правильный диагноз – больные почки. И вскоре провели операцию по удалению одной почки (оперировал выдающийся хирург Ян Масюк).

Вот как бывает: в течение нескольких лет Филатов сменил несколько разных клиник, однако ни в одной из них врачи так и не смогли установить точный диагноз его болезни. Более того, в каждой из них его лечили от разных хворей, выписывая лекарства, которые скорее не лечили его, а калечили (одно время у него даже опухоли на теле от них появились). А оказалось, что все дело было в больных почках.

Судя по всему, корни этой болезни следовало искать в событиях 10-летней давности, когда Филатов ушел из «Таганки» и весь свой гнев обрушил на Анатолия Эфроса. Утверждать это мне позволяют слова известного врача-терапевта Валерия Синельникова, который так характеризует причины почечных заболеваний: «К заболеванию почек приводит сочетание таких эмоций, как критика или осуждение, гнев и злость, обида и ненависть с сильным разочарованием и чувством неудачи. Страх перед будущим, за свое материальное положение, уныние и нежелание жить в этом мире всегда отражаются на почках. Для того чтобы почки всегда были здоровы, необходимо следить за чистотой своих помыслов. Надо исключить страх, злость из своей жизни…»

Начало 1997 годаФилатов встретил в больнице. Зная о том, что вскоре ему предстоит операция по удалению второй почки, коллеги по искусству решили поддержать Филатова и 7 январяему была присуждена премия «Триумф» за создание передачи «Чтобы помнили». К этой премии прилагалась солидная денежная сумма в долларах, которая была весьма кстати, поскольку лечение в постсоветской России было уже коммерческим и обходилось больным россиянам в копеечку.

Операция Филатову была проведена 6 февраля. С этого момента актеру предстояло в течение нескольких месяцев по 8 часов в день лежать на гемодиализе – подключении к искусственной почке и терпеливо ждать момента, когда ему пересадят донорскую почку. Однако это время ожидания Филатов впустую не тратил: он дописал-таки пьесу «Три апельсина». Все это время его поддерживали друзья, навещавшие Филатова чуть ли не каждый день. Среди них был не только Ярмольник (он специально поставил в квартире Филатова антенну НТВ+, зная, что тот обожает смотреть фильмы), но и друзья юности Филатова: Владимир Качан, Борис Галкин, Михаил Задорнов и др.

О тех днях сам Филатов рассказывал следующее: «Леня (Ярмольник. – Ф.Р.) уложил в клинику, в которую я езжу на процедуры. И он же пригласил женщину, которая готовит нам обеды. Я через день езжу в больницу и провожу там целый день. Со мной ездит мама, а до этого Нина и мама вместе. Достается им здорово. Я лежу там пластом, с двумя иглами, неподвижно: собственные почки не фурычат, и там есть аппарат искусственной почки, который чистит кровь. Через день из меня в течение трех часов выкачивают всю кровь, чистят и закачивают обратно…»

Говорят, сочувствие Филатову даже выразил Юрий Любимов, правда, не лично, а через посредников. Впрочем, послушаем лучше рассказ самого Филатова об этом:

«У Любимова свои проблемы: молодая жена, взрослый сын… Проблема заработка на старости лет. Ведь это человек, привыкший всегда жить хорошо более или менее. А при данной ситуации в стране так не получается. Так что обижаться на то, что он не сидел рядом с моей койкой в больнице, было бы глупо. Я знаю, что он с сочувствием отнесся к этой ситуации, мне передавали. И это был чисто человеческий жест. А требовать от человека очень пожилого глубокого огорчения нельзя. Это неправильный подход. Пару лет назад из театра ушел Давид Боровский. Перед уходом он написал заявление Любимову, смысл которого сводился к следующей фразе: вы всегда боролись с тоталитаризмом, а в итоге создали тоталитаризм в своем театре».