Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

В 1932 году Ромм написал сценарий по новелле Ги де Мопассана «Пышка» и отправился с ним на «Мосфильм». Там его встретили без особого энтузиазма, поскольку экранизации тогда не приветствовались – актуальны были фильмы про современность, про пафос новой жизни. Однако сценарий Ромма настолько поразил воображение редакторов сценарного отдела, что они немедленно рекомендовали его к постановке. Причем шансы на то, что фильм доверят снимать самому Ромму, были равны нулю. В тот год как раз состоялся выпуск первого режиссерского факультета ГИКа и имевшие дипломы режиссеры требовали работу. Но поскольку сценарий Ромма был весьма необычен и сложен, на «Мосфильме» решили рискнуть и доверили постановку фильма самому сценаристу.

Фильм снимался в тяжелых условиях. Работы велись по ночам, поскольку большая часть артистов днем была занята в спектаклях. Денег на съемки было выделено в обрез, поэтому приходилось на всем экономить. Например, в эпизоде, где голодные буржуа поедают кур, курицы были настоящие, однако имелись в единственном экземпляре, поэтому использовали их в течение нескольких съемочных дней, закрепляя за каждым из актеров: на каждой птице имелась бирка с именем актера, который должен ее поедать.

Однако все затраты с лихвой окупились, когда картина вышла в прокат. «Пышка» была хорошо принята массовым зрителем и даже удостоена приза на Венецианском кинофестивале.

Со своей будущей женой актрисой Еленой Кузьминой Ромм познакомился при обстоятельствах весьма скандальных. Кузьмина была довольно известной актрисой и в середине 30-х была замужем за режиссером Борисом Барнетом. Но в 1936 году Ромм пригласил Кузьмину на главную роль в свой фильм «Тринадцать». Съемки проходили вдалеке от Москвы – в пустыне под Ашхабадом. Именно там между актрисой и режиссером и вспыхнул роман. Свидетелем этого стала вся съемочная группа, и кто-то из «доброжелателей» тут же дал знать об этом Барнету в Москву.

Когда весть достигла адресата, Барнет буквально взорвался. Поскольку в прошлом он был прекрасным боксером, он решил разобраться с обидчиком по-мужски. И отправился в пустыню Каракумы, к месту съемок. Однако перед встречей с Роммом Барнет внезапно так разволновался, что решил для храбрости поддать. Но не учел одного обстоятельства: после того как на съемках фильма произошел скандал с актером Николаем Крючковым (он систематически пьянствовал, и его выгнали из группы), было принято решение все спиртное в съемочной группе уничтожить. Столкнувшись с этой проблемой, Барнет в конце концов не нашел ничего лучшего, как влить в себя флакон одеколона «Сирень». И только после этого отправился к Ромму.

В доме Ромма, который, в отличие от Барнета, не был ни боксером, ни вообще активным физкультурником, происходили не менее сильные переживания. Он знал, что на съемки приехал разъяренный муж Кузьминой и что встречи с ним ему не миновать. Поэтому тоже решил залить свои переживания спиртным; естественно, ничего не нашел и выпил полфлакона одеколона, но другой марки. Именно это обстоятельство и решило исход поединка. Принюхавшись друг к другу, соперники внезапно… стали смеяться. И конфликт разрешился мирным путем. Барнет простил своего обидчика и отпустил жену на все четыре стороны. Их дочь Наташа ушла вместе с матерью.

Фильм «Тринадцать» принес Ромму славу среди рядовых зрителей – картина стала лидером проката 1937 года. А вот славы в «верхах» Ромм удостоился после того, как в 1938–1939 годах снял дилогию о Ленине «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». За эти работы, которые понравились лично Сталину, режиссер был удостоен Сталинской премии. Случилось это весной 1941 года, когда Ромм уже успел снять еще один фильм – «Мечта». Однако начавшаяся вскоре война сломала его экранную судьбу – премьера фильма выпала на 23 июня. Поэтому картину выпустили в прокат только в 1943 году, когда в войне наступил перелом в нашу сторону. Правда, для самого Ромма эта премьера была окрашена в мрачные тона. Именно тогда пришло известие, что покончил с собой его старший брат Александр. Он служил на крейсере военным корреспондентом и, по одной из версий, не смог смириться с теми проявлениями антисемитизма, которые имели место в среде партработников.

Снятых с должности политработников-евреев стали отправлять в боевые части. Видимо, именно под эту кампанию и угодил брат Ромма.

Между тем и самому Михаилу Ромму тоже пришлось испытать на себе последствия этой кампании. В 1943 году было принято решение создать на базе «Мосфильма» новую киностудию под названием «Русфильм», где должны были работать исключительно русские режиссеры. А всех режиссеров-евреев (а таковых в советском кинематографе было порядка 70 %) предполагалось сосредоточить на Алма-Атинской киностудии (кстати, когда эвакуированные туда «Мосфильм» и «Ленфильм» временно объединились, то во главе этого новообразования был поставлен еврей Фридрих Эрмлер, а заместителями у него оказались тоже евреи Леонид Трауберг и Юлий Райзман). По этому поводу был собран актив объединенных киностудий, на котором выступил глава Кинокомитета Большаков. После его выступления начались прения, в которых самую эмоциональную речь произнес именно Михаил Ромм. Он с таким гневом обличал затею с «Русфильмом», что вызвал бурю восторгов у большинства присутствующих (что неудивительно, поскольку это большинство составляли единоверцы Ромма). Правда, многие из восторгавшихся сразу после собрания подходили к Ромму и говорили: «Ну, теперь, Миша, тебя с кашей съедят!»

Как ни странно, но никто Ромма не съел. Более того, его… поощрили. Три дня спустя ему позвонил из Москвы руководитель Отдела агитации и пропаганды ЦК Г. Александров и сообщил, что режиссеру присвоена персональная ставка. А идея с «Русфильмом» так и осталась на бумаге. Видимо, в «верхах» поняли, что ссориться с евреями себе дороже.

До конца десятилетия Ромм снял еще три фильма: «Человек № 217», «Русский вопрос» и «Секретная миссия». Эти ленты принесли режиссеру три Сталинские премии. Хотя во время съемок одного из них – «Русского вопроса» – Ромма едва не выбросили из профессии. А поводом к этому стало то, что Ромм написал письмо в Америку русскому актеру Михаилу Чехову. Этот поступок был расценен как антисоветский, поскольку в те годы в разгаре была «холодная война» и в СССР началась борьба с низкопоклонством перед Западом. Однако Ромм и здесь сумел выйти сухим из воды. Поручение написать это письмо ему дал его коллега режиссер Марк Донской, который теперь собирался выступить на «суде чести» и заклеймить Ромма позором. Тогда Ромм честно сказал Донскому: если выступишь, я расскажу правду о твоем поручении. И Донской, испугавшись, бросился в ЦК и уговорил не проводить «суд чести».