Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Они ушли в этот день

Между тем Гречко малость успокоился и, устало опустившись в кресло, спросил: «Что, так и будешь молчать?» Гость наконец поборол свою робость и как можно деликатнее изложил суть проблемы. При этом тактика им была избрана беспроигрышная: Быков напирал на то, что снимается фильм о войне, о героизме советских солдат и преемственности поколений. А Гречко сам был фронтовиком, и эта тема для него была святая. Вот почему уже спустя несколько минут его гнев сменился на милость и он по громкой связи вызвал к себе своего помощника. Когда тот застыл в дверях, министр коротко приказал: «Разберись с этими горе-киношниками. О проделанном доложи». В итоге «добро» на продление сроков военной экспедиции было получено и съемки под Загорском продолжились. А едва они закончились, как Быкова сразил инфаркт. В начале апреля его положили в одну из столичных клиник. И там внезапно он пишет… завещание. Поводом к этому стала не боязнь возможного второго инфаркта, а куда более глубокие и драматичные обстоятельства.

К середине 70-х Быков входил в число самых популярных актеров советского кинематографа. Однако мало кто из его поклонников знал, что за внешним благополучием этого человека скрывается поистине трагическая судьба. Несмотря на огромный успех «Стариков» и запуск «Солдат», на Киностудии Довженко к Быкову было сложное отношение. Ему никак не могли простить его честности и принципиальности, того, что часто называл вещи своими именами. А тут еще и к творческим проблемам добавились трудности личного характера – серьезно заболела жена Быкова Тамара. В итоге ему пришлось буквально разрываться между работой и домой, где у него росли двое детей. Особенно много хлопот доставлял отцу сын Олесь, которому в 1976 году исполнилось 20 лет. В свое время Быков побоялся отпустить сына в свою профессию, хотя у того были несомненные актерские способности (кроме этого, парень хорошо пел, сочинял стихи, писал прозу). В итоге Олесь тяжело перенес отцовский запрет и долгое время никак не мог найти себя. Будучи подростком, попал на учет в детскую комнату милиции. Однако, закончив школу, Олесь, кажется, взялся за голову. Когда наступил призывной возраст, он сам отправился в военкомат и попросил взять его в армию. Как и отец когда-то, он мечтал стать летчиком, но попал в десантные войска. Но служба не заладилась с самого начала. Начались разборки с сослуживцами, которые не могли простить парню его именитые корни.

Чтобы помочь сыну, Быков однажды приехал в войсковую часть, где тот служил, и попытался уговорить командование не травмировать сына. Однако эта поездка только усугубила ситуацию. Спустя какое-то время командование части захотело, чтобы Быков приехал на торжества по случаю приезда какого-то высокого начальства, но Быков не смог вырваться из Киева. Этот отказ военные сочли за чванство и выместили свою злость на Олесе. В итоге тот оказался в психушке. Там он провел два месяца, после чего его комиссовали из армии.

Так что к апрелю 76-го, когда Быкова уложил на больничную койку инфаркт, он был сильно измотанным человеком. Вот почему ему в голову все чаще стали приходить мысли о смерти. Отсюда и появление пресловутого завещания, которое Быков адресовал своим друзьям – режиссеру Николаю Мащенко и актеру Ивану Миколайчуку. Приведу этот документ полностью:

«Дорогой Иван! Дорогой Никола!

Обращаюсь к вам с просьбой тяжелой и не очень благодарной.

1. Никогда и никому не поверьте, что «я наложил на себя руки». Просто, если это случится, знайте, что я износился.

2. Самое главное. Моя боль, моя совесть, моя вина – Лесь. Помогите ему поверить в людей. На него обрушилось столько, что хватило бы этого горя на целый народ. Он столько перенес горя. Это моя вина, что я отбивал его от «своего хлеба».

3. А теперь более «второстепенно-юмористические» просьбы-зарисовки.

Вы знаете, что и «рубля не накопили кинострочки», поэтому пусть кто-то «соображающий» поможет продать машину, так как пенсии за отца детям не будет (я узнавал), а Тома моя (жена. – Ф. Р. ), к сожалению, инвалид: работать она не сможет. Да она долго без меня и не задержится, будет догонять, так как мы красиво прожили с ней жизнь, хотя я ее своим занудным характером часто огорчал…

4. А теперь о совсем смешном. Похороны – канительное дело…

1) Как можно быстрее вынести из дома, чтобы не мучить моих.

2) Добиться, чтобы разрешили Лесику прийти в этот день (если, конечно, врачи разрешат, чтобы это его не сломало окончательно).

3) Никаких оркестров.

4) Никаких студий, Дома кино (союз) – боже сохрани. Из дома – прямо туда, куда положено. Это мой крик, мольба. Без цирка, называемого почестями.

5) Никаких надгробных речей, а то я встану и уйду: получится конфуз.

Только кто-то из вас один, кому захочется, скажет одно слово: «Прощай».

Это чтобы как-то поставить точку, а то нас «не поймут».

После этого «дерболызните» кто сколько сможет, но – умоляю – не дома. Это, конечно, кощунство и нарушение народной традиции, но очень прошу не для меня, так как мне будет все это до фонаря, а для Томы и детей.

6) Пусть ребята споют «Журавли», «Сережку с Малой Бронной…», «Бери шинель» и «Этот День Победы». И все. Они не откажут.

А потом пусть 2-я эскадрилья «врежет» «Смуглянку» от начала и до конца…

Очень жалею, что ничего не успел сделать путного. Вы заметили, что режиссер я не по диплому, а по призванию? Даже свои похороны режиссирую?! Во дает!

Спасибо и пока!»

Завещание Быков передал спустя несколько дней редактору Киностудии имени Довженко Эмилии Косничук, которая приехала из Киева специально его навестить. При этом сказал: «Вручите Николаю Мащенко и Ивану Миколайчуку как-нибудь». – «Как это как-нибудь?» – удивилась Косничук. «А так, – улыбнулся Быков. – Когда захотите». Пожав плечами, редактор спрятала конверт в сумку. Самое интересное, что, принеся послание к себе домой, она положила его в шкаф и забыла на целых три года!

Между тем в ноябре 1977 года Быкову была присвоена Государственная премия Украинской ССР за создание двух фильмов о войне: «В бой идут одни „старики“ и „Аты-баты, шли солдаты“. Однако радость от этого события испортил все тот же Олесь, который на этот раз оказался замешан в криминальной истории. А произошло вот что.

Комиссованный из армии, Олесь долгое время никак не мог устроиться на работу. Он обошел 44 (!) организации, но везде ему отказывали из-за двухмесячного пребывания в психушке. В результате он связался с какой-то дурной компанией. Однажды новоявленные приятели попросили Олеся выпросить у отца ключи от его «Волги»: дескать, покатаемся за городом. Олесь согласился, не подозревая, какой подвох кроется в этом предложении.