Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Они ушли в этот день

Последние несколько часов жизни Дунаевского известны чуть ли не по минутам. В то утро он проснулся рано и сел писать письмо своей давней корреспондентке Л. Вытчиковой. Приведу лишь отрывок из этого письма: «Здоровье мое стало здорово пошаливать. Сердце перестало быть паинькой, болят ноги, болит левая рука. Настроение в связи с этим сильно падает, так как надо лечиться, а лечиться не люблю, ибо не верю всем медицинским наставлениям. Может быть, не столько не верю, сколько из-за эгоизма и любви к жизни не хочу подчиняться врачам. Заканчиваю новую оперетту „Белая акация“, которая уже репетируется полным ходом. Это моя единственная работа, и ничем, кроме нее, не занимаюсь.

Выезжал только на авторские концерты в Ленинград и Ригу. Это так, для встряски. Именно в Ленинграде я и простудился, в результате чего у меня стало воспаление левой плечевой сумки…»

Буквально через несколько минут после написания этого письма – в 11 часов утра – Дунаевский скончался. В свидетельстве о смерти, выданном Киевским райбюро загса города Москвы, говорилось: «Причина смерти: коронаросклероз. Гипертрофия сердца».

Между тем сразу после внезапной смерти Дунаевского в народе стали упорно распространяться слухи о том, что композитор ушел из жизни не естественным путем, а якобы покончил с собой из-за какой-то темной истории, связанной с его старшим сыном Евгением. Что же это была за история? Послушаем самого Е. И. Дунаевского:

«После окончания художественной школы в 1951 году я поступил во ВГИК на художественный факультет. И 7 ноября поехал со своими сокурсниками отмечать праздники на дачу во Внуково. А там – ночью, пока я спал, – так называемые друзья выкрали у меня ключи от машины, сели в нее и поехали кататься. А был гололед, ездили они плохо, машина соскользнула с шоссе и разбилась, при этом погибла девушка. (Это была дочь бывшего министра иностранных дел СССР Максима Литвинова. – Ф. Р. )

Поскольку машина была оформлена на меня, мне, как морально ответственному, и пришлось за все отвечать – меня исключили из ВГИКа, где я не проучился и двух месяцев.

А на следующий год я поступил в Суриковский институт и после третьего курса в числе лучших студентов поехал от Академии художеств на практику в Сибирь. Мы должны были на ледоколе пройти по Северному морскому пути и отобразить жизнь и быт моряков в своих картинах. Родители провожали меня в конце июня – это были мои последние минуты с отцом, а через месяц он умер. В это время наш корабль затерло во льдах, и, получив радиограмму, выбраться оттуда я не мог. Меня и гидросамолетом пытались снять, но ничего не получилось. Так я не попал на похороны отца. А в Москву вернулся только через две недели после его смерти.

Отсюда и пошел слушок о том, что, раз сына на похоронах нет, значит, где-то на Севере срок отбывает. От кого-то я слышал версию, будто меня даже расстреляли! А отец, безумно любивший меня, якобы так переживал и хлопотал, что не выдержал и застрелился! И вот с тех пор я так и хожу под этой сплетней. Всю свою жизнь…»

Творческое наследие композитора включает в себя: 11 оперетт, 3 балета, музыку к 30 драматическим спектаклям, 28 кинофильмам и более 100 песен, среди которых такие шлягеры, как: «Песня о Родине», «Марш энтузиастов», «Песня о Каховке», «Песня о веселом ветре», «Песенка о капитане», «Сердце, тебе не хочется покоя…», «Каким ты был», «Ой, цветет калина» и многие другие. Права на все произведения И. Дунаевского теперь принадлежат его младшему сыну Максиму (Евгений скончался несколько лет назад).

В истории советского цирка у этого клоуна особое место – его называли интеллигентным клоуном и «клоуном с осенью в душе». В его интермедиях никогда не было эксцентрики, а была грусть из разряда светлых. За эту грусть, собственно, его любили зрители, а чиновники, наоборот, недолюбливали. По злой иронии судьбы, грустной оказалась и судьба этого клоуна – он умер, едва справив свое 37-летие.

Леонид Енгибаров родился 15 марта 1935 года в Москве. Его отец (армянин по национальности) работал шеф-поваром в ресторане гостиницы «Метрополь», мать была домохозяйкой (родом из Тверской губернии). Жила семья Енгибаровых в деревянном одноэтажном домике в Марьиной Роще.

Прежде чем посвятить свою жизнь цирку, Енгибаров перепробовал несколько других профессий. Закончив среднюю школу в 1952 году, он поступил в Институт рыбного хозяйства. Однако проучившись в нем всего полгода, он перевелся в Институт физкультуры. В то время он профессионально занимался боксом и к середине 50-х сумел достичь на этом поприще хороших результатов. На первенстве Москвы по боксу в сезоне 1952–1953 годов Енгибаров одержал 9 побед и потерпел одно поражение (от соперника из Львова). В итоге он занял 3-е место в своей весовой категории. Начав в 1952 году с 3-го разряда, он в 1954 году имел уже 1-й разряд по боксу.

В 1955 году в Государственном училище циркового искусства открывается отделение клоунады, и Леонид принимает решение поступить на него. Его принимают. По мнению тех, кто видел Енгибарова в те годы, уже в училище четко определилась его творческая индивидуальность как коверного мастера пантомимы.

Закончив училище в 1959 году (в его аттестате была всего лишь одна тройка по технике безопасности), Леонид отправляется в Ереван и поступает в труппу Армянского циркового коллектива. Он делает первые самостоятельные шаги на профессиональной цирковой арене. Стоит отметить, что в отличие от большинства тогдашних клоунов, которые веселили зрителей с помощью стандартного набора трюков и хохм, Енгибаров пошел совершенно иным путем и, наверное, впервые стал создавать на арене цирка поэтическую клоунаду. Его репризы не ставили своей основной целью выжать из зрителя как можно больше смеха, а заставляли его думать, размышлять.

Стоит отметить, что уже с первых своих шагов на арене Енгибаров стал вызывать у публики и коллег по профессии самые противоречивые отзывы. Публика, которая привыкла в цирке развлекаться, а не размышлять, была зачарована таким клоуном. То же самое касалось и многих его коллег, которые вскоре стали советовать ему сменить амплуа «думающего клоуна». Стоит отдать должное Енгибарову, он не отрекся от избранного пути и вскоре доказал свою правоту.

Ю. Никулин вспоминает: «Когда я увидел его в первый раз на манеже, мне он не понравился. Я не понимал, почему вокруг имени Енгибарова такой бум. А спустя три года, вновь увидев его на манеже Московского цирка, я был восхищен. Он потрясающе владел паузой, создавая образ чуть-чуть грустного человека, и каждая его реприза не просто веселила, забавляла зрителя, нет, она еще несла и философский смысл. Енгибаров, не произнося ни слова, говорил со зрителями о любви и ненависти, об уважении к человеку, о трогательном сердце клоуна, об одиночестве и суете. И все это он делал четко, мягко, необычно».