Борис Вадимович Соколов - Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»

Да, вскрытия не было… Но оно могло и не установить точной причины… Кстати, утром 25-го я думал, что Высоцкого привезут на вскрытие в Склиф. И совершенно озверевший, я позвонил своим судмедэкспертам (хотя, конечно, этого делать не следовало)… И говорю Инессе Васильевне Вороновой:

– Сейчас привезут Высоцкого – посмотрите, чтобы кровь взяли на все яды…

Но Высоцкого не привезли».

Сульповар в целом согласен с Щербаковым, но менее категоричен в выводах: «В общем, напоили его хлоралгидратом, он вроде и уснул. Но, понимаете, есть такое понятие – врачебная этика: я ничего не могу утверждать окончательно, у меня могут быть только соображения по этому поводу. А являются ли эти соображения абсолютно достоверными в данной ситуации, сказать очень сложно…

А по идее, там может быть сочетание причин. И отравление хлоралгидратом – самое банальное. Ведь его давали пить! – неизвестно сколько и неизвестно с чем… Но скорее всего – это сугубо мое мнение, – Высоцкий умер в результате западения языка и асфиксии.

Не думаю, что после вскрытия было бы заведено дело… На хлоралгидрат анализов не брали… Да и хлоралгидрат – наверное, только одна из причин смерти».

Работник МВД Павел Павлович Н-ев, бывший участковый Высоцкого, давший интервью Валерию Перевозчикову, говорил, что о наркомании Высоцкого знал еще до смерти. Это совпадает и с признаниями калининградских милиционеров, приведенными выше. Раз о наркомании Высоцкого знали в МВД, КГБ, скорее всего, тоже был в курсе. В последние месяцы жизни наркотические ломки Высоцкого было уже очень трудно скрыть от знающих людей. Но никаких мер правоохранительные органы не предпринимали. Вероятно, просто потому, что толком не знали, что делать. Публично заявить, что самый знаменитый советский бард – законченный наркоман, значило спровоцировать новый международный скандал. Официально, повторю, наркомании в СССР не существовало. А тут вдруг выяснится, что Высоцкий загибается от наркомании, как какая-нибудь звезда западного шоу-бизнеса. Но те-то живут при «проклятом капитализме» и губят себя наркотиками то ли от безысходности, то ли от пресыщенности «обществом потребления». А с чего вдруг должен был стать наркоманом советский актер и певец? Пресытиться плодами «общества потребления» в нашей стране ему никак не грозило, и даже с учетом его постоянных поездок по миру и широких возможностей по приобретению дефицитных вещей Высоцкий по своему уровню потребления далеко отставал от западных звезд, хотя значительно превосходил своих друзей-актеров, что часто вызывало у последних зависть. Прямо же говорить, что Высоцкий стал наркоманом оттого, что его стихи не печатали, а его песни не получали официального признания, было и вовсе неудобно. Так что, узнав о наркомании Высоцкого, правоохранительные органы решили шума не поднимать, а отдаться на волю судьбы. Выкарабкается Высоцкий – и слава богу. Ну а загнется – так тому и быть. Хотя, конечно, многие милиционеры и чекисты, особенно среднего звена, творчество Высоцкого любили и искренне горевали после его смерти.

Павел Павлович Н-ев, очевидно, разделял версию Сульповара и Щербакова о том, что Высоцкий умер по вине Федотова от асфиксии, вызванной западением языка. Он рассказывал Перевозчикову, как пытался возбудить уголовное дело по факту убийства: «И вот наступил момент, когда надо дать заключение: либо рапорт на возбуждение уголовного дела, либо – нет, тогда материал сдается в архив… А мало кто знает, что в таких ситуациях приходится осуществлять и дознание, и следственные действия… Я собрал всю информацию, сведения, полученные от врачей: слабые сосуды, заболевание сердца… И поставил перед судмедэкспертом несколько вопросов:

– Отчего могла произойти смерть?

– Роль связывания простынями…

Он дал заключение: связывание могло привести к смерти. И я решил возбудить уголовное дело о неосторожном убийстве… Послал повестки Федотову и Янкловичу – они сразу же приехали. Приехали с таким гонором: мы будем с вами разговаривать в другом месте!

Тут я и говорю:

– Вы совершили неосторожное убийство.

Лоск сразу спал. Я говорю, что умысла, конечно, не было, но имело место неосторожное убийство… Умысел – это в голове, а я в мозг залезть не могу. Для них это был шок. Я же видел их бледность, растерянность. Я задаю вопрос, они начинают юлить… В общем, я их испугал. И я же вижу, что что-то не то. Наверняка знают правду, а сказать не хотят.

Потом они начали звонить по своим каналам… И на меня пошли звонки: «Надо встретиться, поговорить…»

А время шло, меня вызывало руководство:

– Что ты тянешь!

Я брал отсрочку – 2–3 недели…. Потому что чувствовал – привлекать надо, а суд бы уж решил… Даже если он сам задохнулся – запал язык, – а почему? Все равно кто-то должен был отвечать. Неосторожность просто «висела» там… Даже если «передозировка», как у наркоманов, – тоже неосторожное убийство… И вскрытие – это совершенно нормальный ход вещей… А тут – все концы в могилу.

В общем, в конце октября 1980 года я собрал материал о передаче дела в следственные органы. По-моему, аргументов «за» было больше.

Меня снова вызывают… На столе лежат две стопки листов. Одна стопка – для отказа в возбуждении уголовного дела, другая – за возбуждение. Стопка для отказа – раза в два толще. Вот и все…

Да, существует определенная практика прохождения такого материала: проверка прокуратурой, руководством… Это – неделя, две… А этот материал был проверен за один день. И списан в архив. А хранятся такие дела недолго – в первое же уничтожение оно было сожжено. А что остается от отказанного материала по факту смерти? В лучшем случае листок, что было такое дело и тогда-то оно было уничтожено. Вот такой листок в папке, а потом уничтожается и папка…»

Несомненно, начальство Павла Павловича тоже знало о наркомании барда и предпочло скандала не поднимать. Ведь в случае возбуждения уголовного дела наверняка всплыла бы тема наркотиков, да и тело артиста пришлось бы эксгумировать, поскольку вскрытия не проводилось. А факт эксгумации наверняка получил бы широкую огласку и породил бы толки, что на самом деле Высоцкого убили.

Строго говоря, можно выдвинуть три версии гибели Высоцкого, но ни одну из них из-за того, что не было проведено вскрытие, нельзя ни однозначно доказать, ни опровергнуть, и ни одна из них не подпадает под определение умышленного убийства. Во-первых, Высоцкий мог умереть от инфаркта миокарда, как и гласит официальная версия. Она в тот момент в наибольшей степени устраивала всех: лечащего врача Федотова – потому, что снимала с него вину за смерть барда, а власти и родных и близких Высоцкого – потому, что позволяла избежать толков о его наркомании. Однако тот факт, что данная версия всех устраивала, не означает, что сфальсифицирована и не имеет ничего общего с действительностью. Нет, она столь же вероятна, как и две другие. И некоторые из показаний свидетелей говорят в ее пользу. Вспомним, что Оксана Афанасьева вспоминала, что в последний день своей жизни Высоцкий жаловался на сердце, что она сказала об этом Федотову, а тот не обратил на это внимания. Оксана с Федотовым не была в сколько-нибудь близких отношениях. Скорее, наоборот, в ее воспоминаниях проскальзывает определенная неприязнь к нему за то, что он не сумел спасти Высоцкого. Вряд ли бы Оксана стала выдумывать про боли в сердце, чтобы подкрепить федотовскую версию. А то, что у Высоцкого сердце могло прихватить от постоянной выпивки в условиях абстинентного синдрома, сомнений не вызывает. Как и то, что Высоцкий выпивал даже за несколько часов до смерти. Вину Федотова и других лиц, окружавших барда в последний день его жизни, можно усмотреть в том, что они не предотвратили употребление Высоцким алкоголя. Однако, как мы помним, никому и никогда не удавалось остановить Владимира Семеновича ни в выпивке, ни в употреблении наркотиков. Небольшая вина Федотова, возможно, заключается в том, что он не прислушался к предупреждению Оксаны о том, что у Высоцкого болит сердце, и не дал ему каких-либо сердечных препаратов. Но у Владимира Семеновича в тот момент болело почти все, и Федотов мог счесть боли в сердце невротическими или просто не придать им значения.