Фентон Бреслер - Интерпол

Если речь идет о международной полицейской организации, то принцип невмешательства приобретает особый нюанс: эта организация не должна вмешиваться в политические преступления, то есть преступления, связанные с внутренней политикой стран-участниц. У государства или у наций имеются основания для совместной борьбы с «общеуголовными преступлениями», как их называют эксперты. Но никакое суверенное государство не потерпит вмешательства какой-либо международной организации в преступления, совершенные в политических целях. Они рассматриваются как внутреннее дело, как неотъемлемый элемент национального суверенитета.

Поэтому высшие полицейские чины МККП постоянно стараются провести черту между политическими преступлениями (например, акты терроризма, убийства по политическим мотивам и др.) и теми, которые сэр Рональд Хоув, много лет представлявший в Интерполе Великобританию, называл «преступлениями, повсеместно признанными противоречащими закону, — убийство, поджог, кража, насилие и перевозка наркотиков».

Жан Непот, блестящий французский полицейский администратор, в течение трех десятилетий после войны руководивший Интерполом, также высказался на эту тему перед английским полицейским в сентябре 1977 года: «Ни одно общество не хочет терпеть воров, убийц, мошенников и аферистов. Мы потому и наладили международное сотрудничество полицейских сил в борьбе с нарушениями общечеловеческих уголовных законов. Но существуют так называемые пограничные случаи, когда нелегко определить, совершается ли преступление по политическим или другим мотивам. И за последние несколько лет количество таких преступлений значительно выросло. Однако наше сотрудничество распространяется только на преступления, которые подпадают под определение уголовного кодекса».

С самого начала организация придерживалась именно этой точки зрения — так неустанно твердили руководители Интерпола послевоенного периода, старательно подчищая и подкрашивая довоенную историю. Именно поэтому в Уставе Комиссии 1923 года ничего не говорится о политических преступлениях.

В ныне действующем Уставе Интерпола, принятом в 1965 году, подчеркивается (и мы в дальнейшем увидим, что это создало большие проблемы!): «Организации категорически запрещается вмешиваться в деятельность (или вести ее) политического, военного, религиозного или расового характера». Популярный среди высших чиновников миф, усердно культивируемый ими после Второй мировой войны, состоит в том, что, мол, Комиссии всегда, с момента ее создания, предъявлялись те же самые требования. Но так ли это верно?

Да, подтверждает Марсель Сико, Генеральный секретарь с 1951 по 1963 год, в своих мемуарах «За стенами Интерпола»\ «Устав Комиссии запрещал этой организации заниматься политическими проблемами». А сэр Рональд Хоув в своих мемуарах даже воспроизводит Устав 1923 года. В его переводе текст соответствующего параграфа Устава выглядит следующим образом: «Задача организации… — создание и развитие институтов, содействующих эффективной борьбе с обычной преступностью». В действительности же этот параграф гласит, что Комиссия обязуется делать все необходимое, чтобы «способствовать борьбе с преступниками». И нет никаких ограничений по видам преступлений. Да и выражение «обычное преступление» — или что-либо ему подобное — ни разу не упоминается во всех десяти статьях Устава.

Реальность же такова, что Шобер, многоопытный полицейский и политик, 'сознательно выбрал неопределенную, невразумительную позицию. Он без обиняков заявил конгрессу 1923 года: «Задача состоит в том, что мы стремимся (создавая Комиссию) избежать каких-либо политических целей. Это попытка решать вопрос цивилизованным методом, ибо наши усилия направлены только против общего врага всего человеческого общества — нарушителя уголовного кодекса».

Но Шобер, эта хитрая, мудрая лиса, проложившая свою дорогу через куманику и чертополох подпольного мира Центральной Европы, не собирался связывать себе руки, включая это ограничение в Устав. Профессор Малькольм Андерсон свидетельствует: «Стойкие Polizeistaat» [13] Полицейское государство (нем.). традиции в Австрии и отколовшихся государствах поддерживали веру в то, что полицейское сотрудничество способствует поддержанию политической стабильности в Центральной Европе». Шоберу и его новорожденной организации было необходимо как можно больше свободы действий.

Он остался в памяти не только как основатель Интерпола и его первый президент: бронзовый бюст его удостоен чести стоять справа от входа в нынешнюю штаб-квартиру в Лионе. В жизни он был фигурой куда более значительной, чем просто полицейский, хотя и высокого ранга.

После его смерти лондонская «Таймс» писала, что он «занимал видное место в австрийской политике со времени падения двойной монархии (старой империи)». Будучи президентом стоящей якобы вне политики Комиссии он во второй раз стал канцлером своей страны (1929–1930), а затем — членом австрийского парламента, вице-канцлером (с декабря 1930 по февраль 1932 года) и министром иностранных дел.

При таком человеческом типе и всей структуре организации, с которой Шобер был связан, само собой подразумевалось, что роль полиции состояла в поддержании установившегося порядка среди политического и экономического хаоса послевоенной Европы. И в конце концов именно шеф венской полиции в июле 1927 года отдал своим подчиненным приказ стрелять в озлобленную толпу демонстрантов-социалистов, собравшихся у Дворца юстиции. В этой акции было убито 86 мужчин, женщин и детей. «Социалистические газеты назвали его жестоким убийцей, а процессии рабочих несли его чучело, раскачивающееся на виселице», — писал позднее автор его некролога в «Таймс». «Из всех сущих Шобер — самая большая сволочь», — так отзывался о нем один из оставшихся в живых участников тех событий. Разговор происходил в Лондоне в 1991 году, но в его голосе все еще звучала горечь.

Никто и не ждал от Комиссии Шобера иного, кроме поддержки существующего режима. Не вступал в организацию Советский Союз: коммунисты знали, что «аполитичная» Комиссия так же пристрастна, как и их собственная милиция, просто она поддерживает другую сторону.

Факт остается фактом: в Комиссии были рады помочь в расследовании дела, которое легко характеризовалось как «политическое преступление». И многие, возможно, скажут: «А почему бы и нет?»

Не легко отыскать примеры из истории 20–30-х годов: документов очень мало, а Комиссия, как мы это видели в предыдущей главе, в основном занималась ненасильственными преступлениями.

Но вот неопровержимый пример из практики при жизни самого Шобера.