неизвестен Автор - Герои и антигерои Отечества (Сборник)

Письмо он отправил в Петербург 24 мая 1769 года, а уже в июне получил в подчинение кавалерийский отряд в несколько эскадронов, с которым ему предстояло действовать в авангарде корпуса генерала А. А. Прозоровского. А вскоре довелось принять боевое крещение. Это случилось 19 июня 1769 года под Хотином. В первом же бою Потемкин проявил мужество и распорядительность и заставил обратить на себя внимание командования. Особенно

Пугачевщина

Наибольшего успеха Пугачеву удалось достичь в конце 1773 года, когда его полчища взяли крепости Илецкий городок, Рассыпную, Нижне-Озерную, Татищевскую, Чернореченскую и обложили Оренбург. В октябре в Петербурге впервые заговорили о бунте с тревогой, а 23 ноября Московский генерал-губернатор писал Екатерине о необходимости выделения крупных сил для борьбы с мятежником и явном недостатке уже выделенных для этого.

К концу года опасность в полной мере была оценена и при дворе. Тогда-то и направила императрица Потемкину письмо, которым вызвала его из армии.

В одной из старых книг, кстати, вызывающей больше доверия, нежели продиктованные антироссийским социальным заказом послереволюционные издания, именуемой "Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия" говорится: "Пугачев был донской казак. В 1770 году он находился при взятии Бендер. Через год по болезни отпущен на Дон, там за покражу лошади и за то, что подговаривал казаков бежать за Кубань, было положено отдать его в руки правительства. Два раза бежал он с Дона и, наконец, ушел в Польшу, где скрывался у раскольников".

Вот тебе и народный герой, вот тебе и великий предок... Обыкновенный конокрад и изменник родины, ведь уговоры бежать за Кубань во владения Турции, с которой Россия вела войну, не что иное, как измена. Впрочем, предателем своего отечества Пугачеву стать удалось. Не сумев удрать в Турцию, он сбежал в Польшу, которая, как известно, также была противницей России. Таким образом, в начале своего "героического" пути Пугачев совершил два уголовных преступления - кражу и измену. О его дальнейших деяниях поведал профессор Дерптского университета А. Г. Брикнер в книге "История Екатерины Второй": "Здесь, на польской границе, в одном раскольничьем монастыре, его (Пугачева. - Н. Ш.) натолкнули на мысль назвать себя Петром III и вооружить казаков на юго-востоке против власти. Руководствуясь этими внушениями и получив кое-какие денежные средства... Пугачев явился на Урале.., где вскоре был схвачен. Его привезли в Казань, откуда ему удалось бежать..."

Относительно того, что бунт возник не сам собой и что первые сподвижники Пугачева были им куплены, есть некоторые интересные данные, правда, иногда разноречивые. А. Г. Брикнер в той же книге пишет, что Алексей Орлов, который, как известно, в ту пору находился в Италии, "подозревал в пугачевщине какую-то интригу Франции. Такое же предположение было высказано Вольтером".

Могло ли быть подобное? Безусловно. Ведь недаром в польском монастыре Пугачева снабдили средствами для осуществления бунта. Цель-то предельно ясна. Шла война, в предыдущие годы турки потерпели целый ряд жесточайших поражений. Полякам надо было придумать средство спасти союзников, которых они сами подтолкнули к войне, надо было также ослабить Россию еще и для того, чтобы русские не добились еще больших успехов на Дунае и Северном Причерноморье, не преуспели в освобождении Молдавии и Валахии, к чему также стремились, желая помочь народам, томившимся под бесчеловечным османским игом. В предотвращении победоносного шествия русских армий была заинтересована и Франция, поддерживавшая Турцию, но не из любви к варварам, а лишь потому, что варвары были против России.

И вот еще один интересный факт. После победоносных кампаний 1770 и 1771 годов турки, оказавшиеся на грани поражения, согласились на мирные переговоры, но затягивали их настолько упрямо, что можно было понять - они ожидали важных событий, обещавших спасти их. И дождались... Кстати, когда вспыхнул пугачевский бунт, переговоры были прерваны полностью и боевые действия на Дунае возобновились.

Пугачевщина позволила противникам России вздохнуть свободнее, ибо оттянула с театра военных действий, особенно с второстепенного направления, часть сил. Против Пугачева были посланы и боевые генералы, так необходимые на Дунае, - сначала Потемкин отправил на борьбу с мятежниками П. И. Панина, а затем и Суворова.

Итак, сначала в ход пошли деньги, затем эксплуатировались добрые чувства и вера людей, которым внушали, что они идут за правое дело, идут защищать обиженного императрицей доброго царя. Сколь "добр" был Петр III для России, теперь хорошо известно... Правда, некоторые историки признают за ним кое-какие милосердные действия - в частности, Чичагов пишет об отмене Петром III некоторых садистских законов, введенных для истязания русских Петром I. Впрочем, этот факт столь серьезен, что лучше процитируем написанное русским адмиралом: "Со времен Петра I до Петра III, все русские без всякого изъятия, равно подлежали самым позорным наказаниям и самым произвольным насилиям, которым когда-либо обрекалось на жертву бедное человечество... Столь презренное положение продолжалось до воцарения Петра III, который впервые даровал дворянству указ об уничтожении телесных наказаний... Прибавим к сему, что этот государь упразднил гнусную Тайную канцелярию, в которой подвергали пыткам людей, туда приводимых. Это единственные черты добродетелей человеческих в биографии этого царя..."

Порой один маленький добрый фактик, маленький потому, что Петр III не освободил от истязаний всех русских людей, а сделал снисхождение лишь дворянам, разносится в народе и обретает немыслимые размеры. И вот уже ненавидевший и презиравший русский народ и все русское Карл Петр Ульрих, на русский лад Петр Федорович, в устах агитаторов обрел славу милосердного и просто обожающего народ демократа, а поистине милосердная и обладающая неизмеримо большими достоинствами императрица оказалась ошельмованной. Но не все, даже преступники, верили агитаторам Пугачева. В книге "Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия" отмечено: "Злодей, освобождая заключенных преступников, умерщвлял тех, кои ему противились. Последние подвергались жестоким казням, некоторые были сожжены заживо".

И снова была агитация...

"Пугачев обнародованиями своими, - читаем мы далее в книге, - уловлял легковерных, освобождал от податей, от рекрутских наборов, убеждал истреблять дворян, давал курить вино, владеть угоднями и торговать "безданно и беспошлинно", словом, как сказано в обнародовании, "будете яко звери в поле жить".

А теперь посмотрим, кто мог идти к Пугачеву добровольно? Прежде всего те, кому правилось грабить и убивать. Те, кому не хотелось идти в армию и защищать Отечество. Да, но как же сам-то Пугачев смотрел на проблемы защиты Отечества? Да никак. Ему нечего было бояться победы поляков и турок, на которых, впрочем, как показали дальнейшие события, он не слишком и надеялся.