Питер Акройд - Шекспир. Биография

Фанатики реформированной церкви не были склонны мириться с такими остатками язычества, как «майское дерево» [43] Украшенный цветами столб, вокруг которого танцевали 1 мая. и «праздники эля» [44] Приходские праздники с всенародным распитием эля. , но местные обычаи выжили, невзирая на их недовольство. На Масленицу звонили колокола, в день Святого Валентина мальчики распевали песни; в Страстную пятницу фермеры сажали картошку, а утром Светлого понедельника молодежь выходила на заячью охоту. Еще в 1580 году в Уорикшире праздновали «Троицыну неделю», представляли пантомимы, танцевали моррис. Например, маскарадные шествия с драконом и святым Георгием проходили на улицах Стратфорда каждый год. В Сниттерфилде Шекспир видел праздники стрижки овец и воскресил один такой в «Зимней сказке». Игры его юности возродились к жизни в «Сне в летнюю ночь» Это не фрагменты саги о «веселой Англии», а нити, из которых была соткана жизнь традиционного общества до того, как оно претерпело множество изменений, связанных с реформацией церкви.

Отдельные штрихи этой устойчивой жизни возникают в сотне разных контекстов. Перечисляются реальные названия мест и имена людей. Тетка Шекспира жила в деревушке Бартон-он-Хит, и название явилось как «Бертон-Хит» в «Укрощении строптивой». Уилмкот становится Уинкотом. В списке стратфордских диссидентов рядом с именем Джона Шекспира находим имена Уильям Флюэллен и Джордж Бардольф. В «Короле Генрихе IV» появляется 5-й барон Бардольф (1368–1408), участник мятежа 1405 года; офицера по имени Флюэллен встречаем в «Генрихе V». Отец Шекспира вел какие-то дела с двумя торговцами шерстью, Джорджем Вайзором из Вудманкота (местные произносят «Уонкот») и Перксом из Стинчком-Хилла; они появляются один за другим в части второй «Генриха IV»: «Я прошу вас, сэр, поддержать Вильяма Вайзора из Уинкота против Климента Перкса из Хилля» [45] Акт V, сцена 1. Пер. В. Морица, М. Кузмина. . В пьесе Вайзор назван «сущим мошенником» что может свидетельствовать о неких разногласиях.

В шекспировских пьесах проскакивают словечки и фразы, взятые из детства. При этом важно и произношение. В том графстве, где жил Шекспир, язык по звучанию был более близок к саксонскому, чем к нормандскому французскому, как будто его изначальные свойства не вполне стерлись под влиянием культуры завоевателей. В некоторые слова добавлялись дополнительные согласные для придания выразительности. Язык шекспировских мест был богаче и звучнее языка Лондона. Гласные иногда удлинялись.

Таким был язык, на котором Шекспир разговаривал ребенком. Этот выговор считался деревенским, и его распознавали мгновенно, так что, возможно, по приезде в Лондон он постарался избавиться от него. Ведь и его герои заняты непрерывным самообновлением. Но его язык не стал «стандартным» английским. Например, он употреблял на письме стратфордские выражения, хотя, стараниями его издателей и редакторов, природной звучности у этого языка поубавилось. Любые попытки унифицировать или модернизировать язык Шекспира наполовину лишают его силы. В старом языке все еще слышна авторская живая речь.

Шекспир прекрасно понимал сельскую жизнь, все то, о чем говорит Эдгар в «Короле Лире»: «бедные фермы, деревушки, мельницы, загоны» [46] Акт II, сцена 3. , но особенно многим он обязан Стратфорду своего детства. Он видел каналы, прорытые от Эйвона, чтобы предохранить берега от наводнений, и кроликов, вылезающих из нор после дождя, нежные тутовые ягоды и «торговцев, поющих в лавках» [47] «Кориолан», акт IV, сцена 6. . То, что он всю жизнь вкладывал деньги в землю и собственность по соседству, говорит о том, что он держался за Стратфорд. Здесь зарождались его самые ранние устремления, и, как мы увидим, он хотел своим собственным успехом восстановить славу Шекспиров. Он хотел, чтобы имя его отца снова зазвучало среди горожан. В Стратфорде постоянно жила его семья, сюда он вернулся в конце своей жизни. Этот город оставался для него центром существования.

В конце шестнадцатого века детей воспитывали в условиях строгой дисциплины. Мальчику полагалось снимать шапку перед старшими и не садиться за стол, пока не сядут родители. Он вставал рано и читал вслух утренние молитвы; умывался, причесывался и спускался вниз к родителям и, опустившись на колени, просил у них благословения перед завтраком. К отцу было принято обращаться «сэр», хотя обращение «dad» («папа») и появляется в одной из шекспировских пьес. Вообще-то «dad» — валлийское слово, означающее «отец», а следовательно, оно принадлежало наречию, которое Шекспир тоже очень хорошо знал.

Социологи двадцатого века не раз писали о суровом домашнем укладе шестнадцатого, с его патриархальностью и наказаниями, которые считались самым подходящим способом воспитания детей обоего пола. Тем не менее такие обобщения всегда оставляют место для сомнений, да и в самих шекспировских пьесах часто говорят об ослаблении родительской власти. Дети могут стать «неуправляемыми» или «необузданными»; березовая розга «больше смешна, чем страшна». Так или иначе, дети у Шекспира серьезны и внимательны, обладают острым взглядом и частенько острым языком; они демонстрируют уважение и послушание, но в них нет ни намека на страх или угодничество. В пьесах отношения отца с сыном обычно дружеские или идеализированные. Предпочтем же свидетельство драматурга умозрительным построениям социологов.

Если есть какая-то сторона жизни писателя, которую невозможно утаить, то это детство. Его приметы возникают непрошено и неожиданно в самом разном контексте. Если их не заметить или понять превратно, восприятие произведения может серьезно пострадать. Как раз в детстве зарождается склонность к писательству, и источнику творчества надлежит оставаться незамутненным. Крайне любопытно, что все дети в шекспировских пьесах не по годам развиты и сообразительны, в высшей степени уверены в себе. Они порой «своенравны» и «нетерпеливы». Они проявляют странную осведомленность во многих делах и умение выражать свои мысли, говоря со старшими без тени неловкости или скованности. В «Ричарде III» злодей дядя так характеризует одного из маленьких принцев, которого вскоре ждет печальный конец:

Стало привычным помещать юного Шекспира в условное елизаветинское детство, где он занят играми, такими, как penny-prick [50] Игра с монетой. В землю втыкалась палка, на нее помещалась монета (обычно пенни), и игроки метали в палку ножи, пытаясь сбить монету. или shovel-board [51] То же, что shuffteboard. Игра с передвижением деревянных кружочков по размеченной доске. , harry-racket [52] Вариант игры в прятки. или barley- break [53] Игра, сходная с игрой в деревенские салки, горелки (barley — крик о перерыве в игре, чур-чура). ; в собственных пьесах Шекспир упоминает футбол и игру в шары, prisoners base [54] «Дом арестанта», игра, похожая на пятнашки, дошла до наших дней. Играют от 10 до 30 игроков. и прятки наряду с деревенскими играми и возней в грязи. У него даже встречаются шахматы, хотя нигде не сказано, что он знает правила игры. Но вероятно, в каком-то смысле он был необычным, «странным» ребенком. Он рано развился и был наблюдателен, но относился к тем, кто держится особняком.