Мансур Абдулин - 160 страниц из солдатского дневника

– Неужто наши ушоные-кадемики тожеть от облизьян?! Оне такие страмные и бессовестные. Вошей ишшут и едят! Ну, неужто у мене в жилах облизьянная кровь текет?..

Ну все, конечно, рады погоготать.

– Шшо вы как жеребцы? Я вить за вас пекусь! Мне вас жалко за то, что вас, молодых и умных, приписали наши ушоные и кадемики к облизьянам!.. А вы поверили-и-и!.. Йех, и дураки же все мы! Сами на себя такую страмоту приписали! Тьфу!.. Я не согласен с етим! Еслив не война, я собирался поехать в Москву и там скандал завести с кадемиками... Я бы им доказал! Хошь убейте меня! Пусть йен сам про себя и говорит, что он от облизьянов, а за других нормальных мужиков не пекется!

Афанасий, довольный, что парторг дал ему выговориться, и с волнением ожидая теперь, что парторг скажет, стал закручивать козью ножку.

К удивлению молодых, Петр Васильевич ответил на "хитрый" вопрос не так, как в школе учили:

– Обезьяны были сами по себе миллионы лет назад такие же, как сейчас. И будут такие же еще через миллионы лет. А люди были миллионы лет назад тоже сами по себе - это и ученые так говорят. Только люди миллионы лет назад жили в лесах, в пещерах, ели сырую пищу. Потом научились варить пищу, топоры делать каменные. Через пятьдесят или через сто лет люди на Луну будут летать и на другие планеты. А обезьяны так и останутся такие же, как миллионы лет назад.

Афанасий прямо расцвел.

– А шшо я говорю?! - завопил он, готовый, кажется, обнять парторга. Товарищ парторг, найдите мне ету умную книжку и где так написано, как вы тут нам растолковали хорошо! Язви ее, честная мать! Мене и орден не нужон, а бы только книжку ету!..

А молодежь в один голос, со ссылкой на Дарвина, на школьные учебники, тоже начала волноваться и требовать ответа:

– Почему же в школе говорили: "от обезьян"?! Помитинговать не пришлось. Раздалась команда:

– Рота! К бою - танки!

Вмиг рота рассыпалась и растеклась по траншее и приготовила к бою гранаты.

Фашисты, оказывается, пошли в наступление по всей полосе нашей дивизии. Танки на большой скорости появились внезапно, вызвав некоторое замешательство, и соседние с нами два полка начали отходить.

Если левый и правый сосед отступают, то трудно удержаться и не кинуться следом, так как появляется опасность остаться в окружении. Тут психология у иного солдата такая: нельзя первому начинать отступление. Кто первый драпанет, тому трибунал. Пусть начнет кто-нибудь другой, а уж я потом посмотрю... что к чему...

Мы с парторгом распределили между собой левый и правый фланги батальона и разбежались по траншее в разные стороны. Я не знал, что вижу Петра Васильевича последний раз...

Танки уже и к нам подходят вплотную. Две наши сорокапятки сделали по выстрелу, но промазали. Танки ответили из своих пушек по сорокапяткам и вывели их из строя. Наши хлопцы начали кидать гранаты, но тоже не получается никак... Торопятся, и двое кинули свои гранаты, не выдернув чеку... В одном месте наши стрелки уже заколебались. Я бросился туда и вернул их в окопы - иначе танки сейчас начнут их утюжить, как вон в той роте, где солдаты бросили свои окопы и оказались под гусеницами.

Мы приняли бой, поджигая танки гранатами и огнем из автоматов отрезая от танков немецкую пехоту.

Положение осложнялось с каждой- минутой: соседние наши полки продолжали отходить. Мне тоже неохота попадать в бессмысленное окружение: не так много боеприпасов у нас. Но я нутром чую, что отходить нам рано, и до хрипоты ору во все стороны: "Держись! Хлопцы, держись!"

Тут подбегает ко мне один комсорг роты и подает полевую сумку старшего лейтенанта Васильева Петра Васильевича и его партбилет. "Вот и еще одного парторга батальона убило! - мелькнуло в голове. - Прощай, Петр Васильевич!.."

– А где комбат? - спрашиваю.

– Унесли. Ранило его.

Заместитель же комбата погиб еще три дня назад.

По уставу в такой ситуации должен взять на себя Командование батальоном командир первой стрелковой роты. Но времени на его поиски нет!

– Комсорг, командуй! Чего ты притих! - кричит мне уже старшина, командир второй роты...

В этот тяжелый момент как из-под земли вырастает гигантская фигура нашего комполка гвардии майора Билаонова. С ним его адъютант гвардии лейтенант Коля Корсунов.

– Хлопцы, ни шагу назад! - громовой голос Билаонова встряхнул траншеи так, как если бы мы услышали гул тридцати танков, спешащих к нам на выручку.

Хоть и легче стало на душе, ситуация больше не зависела от меня, но и не обрадовался я, увидев нашего комполка. "Все, конец, - подумалось. - Теперь умрем, а назад пути не будет".

Билаонов - человек немыслимой храбрости. Отступить его не заставишь ни при каких обстоятельствах! Этот человек сам сложит голову, и мы вместе с ним...

И теперь, спустя десятилетия, я пытаюсь постичь феномен личности этого человека...

Вот он поднял с земли кем-то брошенное противотанковое ружье и механически открыл затвор: посмотреть хоть, есть ли патроны... Есть! Загнал патрон в патронник. В этот момент, как движущаяся фигура в тире, перед ним вываливается фашистский танк: остановился, сделал выстрел вперед из башенной пушки и несколько очередей из пулемета. В общем, дает понять, что он грозная сила и сейчас начнет действовать... Билаонов не нашел удобней позиции, чем стоявший рядом с ним древний дубовый крест, обросший лишайником. Положив свой ПТР на этот крест, Билаонов начинает прицеливаться в бок танка. Расстояние - не более пятидесяти метров.

Танкисты, разумеется, заметили целящегося в них из противотанкового ружья советского офицера, начали поворачивать в нашу сторону башню с пушкой и пулеметами.

Я находился рядом с комполка по правую руку, а Коля Корсунов - по левую. И вот ведь штука: хобот танкового ствола, разворачиваясь к нам, постепенно укорачивается и скоро уставился на меня черной дырой-зрачком. Я понимаю, что это смерть: "зрачок" ходит вверх-вниз, влево-вправо - это он ловит нас, чтоб "сфотографировать" точнее... А я пригвожден, и уже никакая сила не заставит меня вильнуть в сторону. Ведь уж, казалось бы, все равно погибнет сейчас Билаонов, какая разница, что он подумает о тебе в последний момент... Но такова сила влияния этого человека, что невыносимо, чтоб даже напоследок он подумал о тебе: "Трус!"

Комполка все целится. Я приготовился принять смерть вместе с моим комполка и его адъютантом Колей Корсуновым. Сейчас все трое мгновенно умрем...

Грохнуло так сильно, что я не сразу понял, откуда грохнуло. Танк выстрелил или ПТР? Но если я пытаюсь это понять, значит, я жив и живы комполка и Коля! Значит, первый выстрелил Билаонов?! Комполка стреляет еще раз, и я замечаю, что он ранен в правую руку... Танк загорелся! Мы с Колей хотим отвести раненого в безопасное место, но он уперся, приходится делать ему перевязку здесь. Мы не понимаем, а Билаонов понимает, что в этой тяжелой ситуации бойцы должны видеть своего комполка с ними под огнем.