Ширер Уильям - Взлет и падение третьего рейха (Том 1)

Сознавая свой долг как фюрер и канцлер Германии, а также являясь сыном этой земли, я не могу оставаться безучастным перед лицом развивающихся событий. Теперь я намерен восстановить закон и порядок на своей родине, дать людям возможность определить свою судьбу наверняка, открыто и четко...

Как бы ни проводился этот плебисцит, я хочу заверить Ваше превосходительство как дуче фашистской Италии:

1. Этот шаг следует рассматривать как национальную самооборону. Такой шаг предпринял бы любой сильный человек, окажись он на моем месте. Вы, Ваше превосходительство, не смогли бы поступить по-другому, если бы на карту была поставлена судьба итальянцев...

2. В критический для Италии момент я доказал Вам искренность своих симпатий. Можете не сомневаться, что и в будущем мое отношение не изменится.

3. К каким бы последствиям ни привели надвигающиеся события, я провел четкую границу между Германией и Францией. Теперь я провожу такую же четкую границу между Италией и нами. Это Бреннер {Граница по Бреннеру была подачкой Муссолини. Это означало, что Гитлер не будет претендовать на Южный Тироль, отобранный у Австрии и переданный Италии в Версале. - Прим. авт.} ...

Ваш друг навечно

Адольф Гитлер

Не подозревая, какие лихорадочные приготовления велись по ту сторону границы третьего рейха, доктор Шушниг вечером 10 марта спокойно лег спать, твердо убежденный в том, что плебисцит окажется успешным для Австрии и что "нацисты не станут серьезным препятствием" {Справедливости ради следует отметить, что плебисцит Шушнига прошел бы так же "свободно" и "демократично", как и плебисцит, устроенный Гитлером в Германии. Поскольку в Австрии с 1933 года свободные выборы не проводились, не уточнялись и списки избирателей. Голосовать могли только лица, достигшие двадцати четырех лет. О плебисците было объявлено всего за четыре дня, так что ни нацисты, ни социал-демократы, даже если бы им позволили, не смогли провести предвыборные кампании. Социал-демократы безусловно проголосовали бы "за", поскольку считали Шушнига меньшим злом, чем Гитлер, тем более что Шушниг обещал им политическую свободу. Нет сомнения в том, что их голоса обеспечили бы Шушнигу победу. - Прим. авт.}. В самом деле, в тот вечер доктор Зейсс-Инкварт заверил его, что поддержит плебисцит и даже произнесет по этому поводу речь.

В половине пятого утра, уже 11 марта, австрийского канцлера разбудил звонок телефона, стоявшего возле кровати. Доктор Скубл, начальник австрийской полиции, сообщил, что немцы закрыли границу в Зальцбурге и движение поездов между двумя странами прекратилось. Поступили сведения о концентрации немецких войск у австрийской границы.

В 6.15 Шушниг уже направлялся в свой кабинет на Баллхаус-плац, но по дороге решил зайти в собор Святого Стефана. В соборе царил полумрак, шла утренняя месса. Шушниг занял свое обычное место и задумался о зловещей новости, услышанной от начальника полиции. "Я не до конца понимал, что это значило, - вспоминал он позднее, - но знал, что за этим последуют перемены". Он посмотрел на свечи перед образом богоматери-заступницы, потом украдкой огляделся по сторонам и осенил себя крестным знамением - так поступало в трудные времена не одно поколение венцев.

В канцелярии было все спокойно. Даже тревожных сообщений от австрийских дипломатов в других странах не поступало. Шушниг позвонил в штаб полиции и попросил, чтобы в качестве меры предосторожности были высланы полицейские патрули в центр города и во все правительственные учреждения. Кроме того, он созвал заседание кабинета. Не явился только Зейсс-Инкварт, которого не могли нигде найти. В действительности нацистский министр находился в венском аэропорту. Папен, вызванный ночью ненадолго в Берлин, улетал специальным самолетом в 6 утра, и Зейсс-Инкварт провожал его. Теперь предатель номер один ждал предателя номер два - Глайзе-Хорстенау, тоже министра кабинета Шушнига. Глайзе-Хорстенау должен был возвратиться из Берлина с указаниями Гитлера, какие действия предпринимать им в отношении плебисцита.

Последовал приказ отменить плебисцит, о чем оба господина уведомили Шушнига в десять утра, добавив при этом, что Гитлер просто взбешен. Просовещавшись несколько часов с президентом Микласом, министрами и доктором Скублом, Шушниг согласился отменить плебисцит. Шеф полиции сообщил, что на полицию, в которой нацисты снова заняли многие командные должности, правительству рассчитывать не следует. В то же время Шушниг полагал, что армия и милиция Патриотического фронта (официальной авторитарной партии) будут драться. В этот критический момент он решил (в воспоминаниях он пишет, что вообще-то давно так решил), что не будет оказывать сопротивление Гитлеру, если это повлечет пролитие немецкой крови. Гитлер был готов пролить кровь, Шушнига же бросало в дрожь при мысли об этом.

В два часа пополудни он вызвал Зейсс-Инкварта и сообщил ему, что отменил плебисцит. Воспитанный предатель тут же бросился к телефону и позвонил в Берлин Герингу. Но по немецкой схеме зажатый в угол противник, пойдя на одну уступку, должен немедленно сделать и другую. Гитлер и Геринг стали поднимать ставки. Сохранилась поминутная запись того, как это делалось, запись всех угроз и обманов. Запись эту, как бы иронично это ни звучало, вел личный "исследовательский институт" Геринга. Им были записаны двадцать семь телефонных разговоров фельдмаршала начиная с 2.45 утра 11 марта. Эти документы были обнаружены после войны в министерстве авиации Германии. Из них хорошо видно, как за несколько часов телефонных переговоров между Берлином и Веной была решена судьба Австрии.

Впервые Зейсс-Инкварт позвонил фельдмаршалу в 2.45 утра. Геринг сказал ему, что отмены плебисцита недостаточно, что после совещания с Гитлером он перезвонит. Он сделал это в 3.05. Шушниг, заявил он, должен уйти в отставку, а на его место в течение двух часов должен быть назначен Зейсс-Инкварт. Геринг велел также Зейсс-Инкварту "послать телеграмму фюреру в соответствии с договоренностью". Это первое упоминание о телеграмме, о которой в течение последующих нескольких часов будут вспоминать не раз и на основании которой Гитлер состряпал ложь, оправдывающую агрессию против Австрии в глазах немцев и всего мира.

Вильгельм Кепплер, специальный агент Гитлера в Австрии, прибыл вечером из Берлина, чтобы заняться делами Папена в его отсутствие. Он передал Зейсс-Инкварту текст телеграммы, которую тот должен был отправить фюреру. В ней содержалась просьба ввести в страну германские войска для ликвидации беспорядков. В Нюрнберге Зейсс-Инкварт заявил, что отказался посылать такую телеграмму, поскольку никаких беспорядков не происходило. Кепплер, настаивая на том, что это сделать необходимо, поспешил в австрийскую канцелярию, где обнаглел настолько, что занял кабинет рядом с кабинетами Зейсс-Инкварта и Глайзе-Хорстенау. Непонятно, как допустил Шушниг, чтобы эти проходимцы и предатели в столь критический момент обосновались в резиденции австрийского правительства, однако он это допустил. Позднее он вспоминал, что канцелярия походила на "растревоженный улей": Зейсс-Инкварт и Глайзе-Хорстенау обосновались в углу со своим "двором", куда то и дело "приходили личности странного вида". Вероятно, вежливому, но подавленному канцлеру просто не пришло в голову выкинуть их вон. Он решил уступить давлению со стороны Гитлера и подать в отставку. Посоветовавшись с Зейсс-Инквартом, позвонил по телефону Муссолини, но дуче не оказалось на месте и он отменил звонок. Просить Муссолини о помощи, решил он, "значит, терять время". Даже давний защитник Австрии предал ее в трудную минуту. Через несколько минут, когда Шушниг пытался уговорить президента Микласа принять его отставку, из министерства иностранных дел пришло сообщение: "Итальянское правительство заявляет, что при сложившихся обстоятельствах оно не сможет дать совета, если к нему за таковым обратятся".