А. Кручинин - Белое движение. Исторические портреты

Но к рассвету усиленный подкреплениями из Новочеркасска противник при поддержке двух бронепоездов контратаковал город. Дроздовский, сам возглавив кавалерию (под ногами его лошади разорвался снаряд легкого орудия, но вреда полковнику не причинил), пытался ударить в обход. Это оказалось невозможным ввиду многочисленности и непривычной для добровольцев организованности красных, наступавших правильными цепями с умелым маневрированием. Командир Сводно-Стрелкового полка генерал Семенов проявил трусость, укрывшись в ямах возле кирпичного завода. Из-за этого не был вовремя выполнен приказ об отводе пехоты, и ротам пришлось буквально прорываться из окружения; часть убитых и даже раненых оказалась брошена. Только благодаря самоотверженности артиллеристов и кавалерии, во главе с самим Дроздовским прикрывавшей отход, стрелки спаслись от разгрома. Потери оказались весьма значительными, достигая, по разным оценкам, 90-100 человек. Генерал Семенов был с позором изгнан из Отряда, а его должность занял полковник Жебрак. Дроздовский был крайне подавлен, «плакал и говорил, что он по своей вине погубил отряд».

«Во время похода, вернее под конец его, в бою под Ростовом, когда наш отряд, отвлекая от Новочеркасска большевицкие силы, понес тяжкие потери в неравной борьбе, его с превеликими трудностями удалось оттянуть в деревню Мокрый-Чалтырь, - вспоминал почти два десятилетия спустя генерал Н. Д. Неводовский. - Остановились мы в армянской избе. И тут, оставшись вдвоем со мной, полковник Дроздовский - этот сильный духом человек - опустил голову, и слезы потекли из его глаз...

...Слезы Дроздовского выражали силу той любви, которую он питал к своим соратникам, оплакивая смерть каждого из них. Но Ростовский бой, где мы потеряли до 100 человек, отразился на его психологии: он перестал быть суровым начальником и стал отцом-командиром в лучшем смысле этого слова. Проявляя лично презрение к смерти, он жалел и берег своих людей. И кончил, играя сам со смертью, впоследствии тяжелым ранением, стоившим ему жизни...»

В Мокром Чалтыре Отряд нашли гонцы от восставших донских казаков, просившие помощи. Дроздовский мгновенно выступил на Новочеркасск и подошел к донской столице в самый критический момент, когда восставшие были почти разбиты. После первой же атаки красные в панике бежали, но уйти удалось немногим. 25 апреля 1918 года стало датой окончания похода «Яссы - Дон».

Победа, одержанная на Дону, позволила Дроздовскому дать своим подчиненным возможность хорошо отдохнуть, одновременно совершенствуя их боевую выучку и дисциплину. В этом его требовательность совпала с характером полковника Жебрака, который тоже «вызвал к себе общее уважение. В офицерской роте было до двадцати георгиевских кавалеров, все перераненные, закаленные в огне большой войны; рядовыми у нас были и бывшие командиры батальонов, но Жебрак ввел для всех железную дисциплину юнкерского училища или учебной команды, - вспоминал ротный командир. - В этом он был непреклонен. Он издавал нас заново... И он умел так себя поставить, что даже старшие офицеры не решались спрашивать у него разрешения закурить. Все воинское он доводил до совершенства. Это была действительно школа». Шли строевые занятия, тактические учения, стрелковая подготовка, изучение уставов. Строго проверялся внешний вид, не говоря уже о чистоте оружия. Некоторые подразделения Отряда участвовали в операциях по освобождению Области Войска Донского от остатков красных войск, вскоре вернувшись к своим основным силам.

Добровольцы с радостью ощущали себя освободителями. Это подтверждалось и высоким энтузиазмом местных жителей, за две недели так пополнивших Сводно-Стрелковый полк, что он смог развернуться в трехбатальонный состав, по 800 штыков в каждом. Общее число чинов Отряда перевалило за три тысячи. Отряд энергично совершенствовал свое материально-техническое оснащение, создавая «так называемую тыловую базу... Большинство этого имущества было, между прочим, выкрадено из различных складов, захваченных немцами в Ростове и ими охраняемых», - не без гордости подчеркивали Добровольцы.

И, конечно, пользуясь отдыхом после трудного похода и боев, многие «ловили счастливые мгновения». В Новочеркасске женились более полусотни офицеров. Добровольцы были размещены на постой в пустующих этажах Института благородных девиц, однако не произошло ни единого случая, запятнавшего бы Дроздовцев; в равной мере сыграли роль и их личная порядочность, и старания Дроздовского и Жебрака.

В начале мая на Кадетской площади состоялся парад в честь избранного Донским Атаманом генерала П. Н. Краснова. Идеальное состояние Отряда произвело на него сильное впечатление, и он предложил добровольцам войти в состав формировавшейся Донской Армии на правах пешей гвардии: несомненно, Краснов ощущал острую потребность в отсутствовавших тогда на Дону подлинно регулярных войсках. Дроздовский поблагодарил, но, не считая возможным идти вместе с Донцами на сотрудничество с немцами, - да и не стремясь подчиниться Атаману, - отказался.

Тогда же возникли слухи и о нежелании Михаила Гордеевича присоединяться к Деникину. Учитывая быстрый рост Отряда (почти равного всей Добровольческой Армии накануне Ледяного похода) и уже отмеченное полное отсутствие пиетета к новому командованию Армии, это вполне могло соответствовать действительности. Дроздовский был и способен, и готов претендовать на самостоятельную военно-политическую роль. Однако абсолютное большинство офицеров Отряда, желавших соединения с Деникиным, попросило Жебрака переговорить с командиром, дабы тот опроверг слухи. В сочетании с неприятием красновского германофильства это заставило Дроздовского выехать в станицу Мечетинскую, где располагались вернувшиеся с Кубани первопоходники.

Архивные документы позволяют заметить некоторую амбициозность в обосновании необходимости соединения: «Но обстановка у Добровольческой армии требовала подкрепления ее силы и дать возможность некоторого отдыха измученным, обескровленным жестокими боями славным частям, легендарным героям, участникам 1[-го] Кубанского похода». Мессианское восприятие своего появления проглядывало слишком ярко. Вскоре в рапорте Деникину Дроздовский отмечал: «Считая преступным разъединять силы, направленные к одной цели, не преследуя никаких личных интересов и чуждый мелочного самолюбия, думая исключительно о пользе России и вполне доверяя Вам как вождю, я категорически отказался войти в какую бы то ни было комбинацию...» Зная себе цену, он завуалированно подчеркивал свои заслуги и особенно то, что мог и не отказаться... С другой стороны, значение прихода Дроздовского действительно было бы трудно преувеличить, и это прекрасно понимало командование Добровольческой Армии. И совсем не случайно генерал М. В. Алексеев лично вышел навстречу Отряду и в высоких выражениях поблагодарил «рыцарей духа», «вливших в нас новые силы», а потом принял их церемониальный марш, оставаясь с непокрытой головой.