Лив Нансен-Хейер - Книга об отце (Ева и Фритьоф)

Говорят, что Норвегии предложены унизительные условия. Но разве можно забыть, что самое важное и существенное усло­вие — разрыв унии — поставили мы? С этим единодушным требо­ванием народа шведам волей-неволей пришлось примириться, а ведь Швеция больше нас. Вот как обстоит дело в действитель­ности, и этого нельзя забывать. Так же как мы не желаем уни­жаться сами, мы не хотим унижать и других. Подобное желание означает низкий культурный уровень и плохую политику. Поэтому разумнее с нашей стороны, коль скоро это позволяют достоинство и интересы Норвегии, своей уступчивостью и доброжелатель­ностью помочь Швеции произвести разрыв унии таким образом, чтобы ее народ не испытал унижения».

19 сентября мама вернулась в Люсакер. Это был день рожде­ния Коре, и самым большим подарком для него было разрешение ехать рядом с мамой в коляске, пока мы проезжали по Нумедалю. Мама писала из Люсакера:

«Я вижу, что ты доволен Карльстадским договором. Здесь по этому поводу много шумят, и никто не радуется уже, говорят, что блеск 7 июня померк.

Я же жду не дождусь твоего возвращения, ты здесь так нужен. Ты уж постарайся расшевелить наш застойный и болтающий попусту ми­рок. Только что был здесь Эйлиф Петерсен, мы долго с ним беседо­вали. Вот это настоящий патриот! Он сказал, что тебе пора возвра­щаться. Все так говорят — и Эрнст, и Вереншельд, и др.».

Отец все еще находился в Лондоне, пытаясь убить время, пока не соберется парламент:

«Лондон, 21.9 Господи, если бы ты была здесь, мы вдвоем побывали бы в картин­ных галереях и в театрах.

Карльстадский договор, на мой взгляд, достаточно удачен, и если у нас кричат, что мы унижены, оскорблены и т. п., то это глупые необосно­ванные слова. Конечно, куда приятнее было бы сохранить свои крепости, но ведь нельзя же, ей-богу, путать большое с малым.

Болтовня о республике или референдуме и о новом учредительном собрании, по-моему, сейчас очень некстати. Завоевать себе прочное по­ложение в Европе и так-то нелегко, а тут мы в довершение всего еще пустились в споры о форме правления. Господа кастберги [131]должны помнить, что Норвегия — это часть Европы».

До отъезда на родину Нансен вел откровенный разговор с лор­дом Лансдоуном по различным важным проблемам: об избрании принца Карла королем, о республиканском движении в Норвегии, о Карльстадском договоре, о том, признает ли Англия Норвежскую республику, и о Ноябрьском трактате. Затем он отправил Миккельсену телеграмму: «Принц Карл, вероятно, расширит в Ноябрьском трактате [132]пункт о требовании дать Норвегии гарантию пол­ного нейтралитета. Впредь до окончательного решения более опре­деленных обещаний дать невозможно».

Переговоры в Карльстаде привели к более или менее удовле­творительному результату. В соответствии со шведским требова­нием была достигнута договоренность о снятии пограничных укре­плений и определены границы нейтральной зоны по обе стороны. Договор был утвержден стортингом 13 октября и шведским рикс­дагом 26 октября, а затем Норвегия была официально признана великими державами.

Теперь осталось решить вопрос о форме правления. Швеция отклонила предложение выбрать королем Норвегии Бернадота, и путь был свободен. Но, как Нансен и предполагал, сейчас же стали раздаваться голоса, утверждавшие, что, норвежцы, наверно, ненормальные, если они, не успев избавиться от одного короля, ищут себе нового.

Нансен считал, что агитация за республику уже ослабила по­ложение Норвегии за рубежом и что надо как можно скорее про­вести выборы короля.

Но сторонники республики тоже имели хороших ораторов. Они говорили, что королевская власть уже устаревший институт, а рес­публика означает прогресс. У нас еще есть возможность решить, установим мы сами форму правления или позволим, чтобы кто-нибудь навязал нам ее.

Эрнст Сарс, Нансен и другие стояли на своем, и Гуннар Хейберг перешел в атаку:

«Эрнст Сарс принадлежит к бывшим,— говорил он,— то есть к тем, кто считает, что нам сейчас надо найти короля, а впослед­ствии перейти к республике. Он говорит, что народ не заслуживает республики без борьбы. Надо за нее бороться. Сарс рвется в бой. Ему хочется и борьбы, и республики.

Фритьоф Нансен высмеивает саму мысль о преимуществах республиканского строя, который позволяет каждому гражданину надеяться занять самый высокий пост. По его словам выходит, что если норвежцы ко всем прочим своим недостаткам прибавят уверенность, что в каждом из них таится будущий президент, то жить в этой стране станет трудновато. Эта острота вызвала много смеху, поскольку доступна, да и сказана была в союзе студентов.

Что ж! Во-первых, если в тебе и таится президент, так это не обязательно ты сам, ведь это может быть и кто-то другой. Я же имею наивность полагать, что таить в себе что-то — тоже преимущество. Не то и голова пуста. Я сам, например, долго лелеял в себе Нансена. Это было в некотором отношении не совсем удобно. Но я все же от него не отказывался. Теперь я с ним покончил. Ибо тогда был Нансен, ищущий Северный полюс, а теперь Нансен, ищущий короля. Но дело не в этом, я не могу поручиться, что я больше не буду с ним носиться, если он отка­жется от этой дипломатической ерунды с принцем, которую вбил себе в голову.

Ничего не скажешь, странные люди эти бывшие республи­канцы — Нансен и Сарс, Лёвланд и Арктандер и все остальные. С идеей республики они дожили до седых волос, многие вынаши­вали ее всю жизнь и были республиканцами, да только все не было случая сделать республику, а теперь, когда случай их нашел, они все попрятались. Теперь они могли бы наконец осуществить надежду юных лет и мечту зрелых, так нет — фьюить! Они стано­вятся бывшими».

В газете «Вердене Ганг» Нансен писал:

«Государственные деятели, которые имеют не только права, но и обязанности защищать интересы родины, берут на себя серьез­ную ответственность, если не следуют тому, что сказано в консти­туции, и действуют необдуманно, тем самым ввергая страну в хаос, последствия которого могут невесть к чему привести. А тем временем наши друзья по ту сторону Кьёлена торжествуют: мы же говорили, как только норвежцы окажутся предоставлены самим себе и им не нужно будет бороться со Швецией, так они уничто­жат себя в междоусобной борьбе.

Те, кто хоть когда-нибудь сталкивался с влиятельными кругами за рубежом, знают, что любая попытка бездумной агитации тяжело отзывалась на положении и достоинстве нашей страны. А что же будет теперь, когда эта агитация продолжается уже в течение года?

Сейчас нам необходимо как можно скорее принять решение о форме правления. Ввести завтра же толковую республику, безусловно, лучше, нежели через год выбрать короля, но это лишь в том случае, если республика укрепит наше положение и будет соответствовать конституции. Поскольку это невозможно, то, зна­чит, выбора нет».