Царствование Николая Второго. Том 1

Чувство любви старины очень похвально и понятно; это чувство является непременным элементом патриотизма, без него патриотизм не может быть жизненным. Но нельзя жить одним чувством -- нужен еще разум. Координацией и соответствующей координацией этих двух элементов человеческой природы только и может жить, как отдельный человек, так и государство. Разум же всякому, {441}кто таковым обладает, говорит, что люди, народы, как и все на свете, двигаются, только мертвое, отжившее стоит, да и то не долго, ибо начинает идти назад, гнить.

Общинное владение есть стадия только известного момента жития народов, с развитием культуры и государственности оно неизбежно должно переходить в индивидуализм -- в индивидуальную собственность; если же этот процесс задерживается и, в особенности, искус-ственно, как это было у нас, то народ и государство хиреет. Теперешняя жизнь народов вся основана на индивидуализме, все народные отправления, его психика основана на индивидуализме. Соответ-ственно сему конструировалось и государство. "Я" организует и двигает все. Это "я", особенно развитое в последние два столетия, дало все великие и все слабые стороны нынешней мировой жизни народов. Без преклонения перед "я" не было бы ни Ньютонов, ни Шекспиров, ни Пушкинов (так в оригинале --; ldn-knigi) , ни Наполеонов, ни Александров II и пр., и не суще-ствовало бы чудес развития техники, богатства, торговли и пр. и пр.

Одна и может быть главная причина нашей революции -- это запоздание в развитии принципа индивидуальности, а следовательно и сознания собственности и потребности гражданственности, а в том числе и гражданской свободы. Всему этому не давали развиваться есте-ственно, а так как жизнь шла своим чередом, то народу пришлось или давиться, или силою растопыривать оболочку; так пар взрывает дурно устроенный котел -- или не увеличивай пара, значит отставай, или совершенствуй машину по мере развития движения. Принципом индивидуальной собственности ныне слагаются все экономические отношения, на нем держится весь мир .

В последней половине прошлого столетия явился социализм во всех его видах и формах, который сделал довольно видные успехи в последние десятилетия.

Несомненно, что эта эволюция в сознании многих миллионов людей приносит положительную пользу, так как она заставляет правительства и общества обращать более внимания на нужды народных масс. Бисмарк явил тому явное доказательство.

Но насколько движение это стремится нарушить индивидуализм и заменить его коллективизмом, особливо в области собственности, настолько движение это имело мало успеха и едва ли оно, по крайней мере в будущем, исчисляемом десятками лет, сделает какие либо заметные успехи.

Чувство "я" -- чувство эгоизма в хорошем и дурном смысле есть одно из чувств наиболее сильных в человеке. Люди в {442}отдельности и в совокупности будут бороться на смерть за сохранение своего "я". Наконец то, что существует, ясно потому, что оно существует, а то, что предлагают, не ясно не только потому, что не существует, но и потому, что оно настолько искусственно и слабо, что не выдерживает даже поверхностной, мало-мальски серьезной критики.

Единственный серьезный теоретический обоснователь экономического социализма, Маркс, более заслуживает внимания своею теоретическою логичностью и последовательностью, нежели убедительностью и жиз-ненною ясностью.

Математически можно строить всякие фигуры и движения, но не так легко их устраивать на нашей планете при данном физическом и моральном состоянии людей. Вообще социализм для настоящего времени очень метко и сильно указал на все слабые стороны и даже язвы общественного и государственного устройства, основанного на индивидуализме, но сколько бы то ни было разумно-жизненного иного устройства не предложил.

Он силен отрицанием, но ужасно слаб созиданием. Между тем, духом социализма-коллективизма за-разились у нас многие, даже очень почтенные люди. Они, уже не говоря о натурах, поклоняющихся всякому государственному разруше-ние, также явились сторонниками "общины". Первые потому, что видели в ней применение принципа мирного социализма, а вторые по-тому, что в применении этого принципа в жизни народа не без основания усматривали зыбкую почву, на которой легко произвести землетрясение в общей экономической, а следовательно и государ-ственной жизни. Таким образом защитниками общины явились благо-намеренные, почтенные "старьевщики", поклонники старых форм, по-тому что он стар, полицейские администраторы, полицейские пастухи, потому что считали более удобным возиться со стадами, нежели с отдельными единицами; разрушители, поддерживающие все то, что легко привести в колебание и, наконец, благонамеренные теоретики, усмотревшие в общине практическое применение последнего слова эконо-мической доктрины -- теории социализма.. Последние меня больше всего удивляли, так как, если когда либо и восторжествует "коллективизм", то, конечно, он восторжествует совершенно в других формах, нежели он имел место при диком или полудиком состоянии общественности.

Ученый экономист, который может не понимать, что община мало сходна с предполагаемым современным или возможным будущим коллективным владением землею, мне напоминает садовника, который смешивает лесную дикую грушу с прекрасною грушею, выхоленною в культурнейшем современном саду. Если когда либо осуществится {443}в России коллективная собственность вместо общины, то это может произойти только после того, как общинное владение пройдет через горнило индивидуализма, т. е. собственности индивидуальной. Это мо-жет произойти только тогда, когда человек усомнится в благе личной своей жизни, в своем "я" и будет видеть для своего личного блага спасение в "мы".

Между тем социализм залез уже давно в наши университеты. Я помню, в 70-х годах, когда после окончания курса в Новороссийском университете на математическом факультете, решившись основа-тельно изучить экономические и финансовые науки, я долго не мог справиться с ясным представлением о том, что такое "цена" и что такое "ценность".

В это время профессором политической экономии в Новороссийском университете был очень даровитый человек Постников, автор известного сочинения об общине, оставшиеся и до сих пор ее ярым поклонником. Пошел я к нему и говорю -- объясните мне, пожа-луйста, толково, какая разница между "ценою" и "ценностью", на что он мне ответил: "Охота вам заниматься этими пустяками. Вся теория спроса и предложения, нормирующая стоимость предметов и услуг, есть выдумка людская. Это все сочинили те люди, которым сочинение это выгодно для эксплоатации труда. Один только труд дает цену; всякая цена будет лишь тогда справедлива, если она будет справедливо выражать затраченный труд". Через несколько лет Постников должен был покинуть университет, а затем был уездным предводителем дворянства. Когда я создал петербургский политехнический институт, я его назначил профессором политической экономии, а затем и деканом экономического отдела. Недавно он назначен директором этого института. Я бывал, когда был министром финансов, на экзаменах его учеников. Он был строгим экзаменатором, талантливым профессором, преподавал, насколько я мог усмотреть, свой предмет методом историческим, избегая теории (вероятно, чтобы не впадать в социализм), во всяком случае он человек достойный, но так-таки до сих пор ярый поклонник общины и насколько, хотя очень мало, охрипший социалистическими воззрениями.