Царствование Николая Второго. Том 1

Графа Муравьева очень поддерживал военный министр Ванновский, стоя на той точке зрения, что, хотя он не судья в вопросах международной дипломатии, но находит, что раз министр иностранных дел меру эту считает безопасною, то он со своей сто-роны, как военный министр, полагает, что следует захватить Порт-Артур или Да-лянь-ван.

Морской министр по существу вопроса не высказывался, а только заявлял, что он, как управляющей морским министерством, нахо-дит, что для флота было бы гораздо удобнее иметь русский порть где-нибудь на берегу Кореи, ближе к открытому Тихому океану; что порты эти Да-лянь-ван и Порт-Артур не являются такими пунктами, которые могли бы вполне удовлетворить морское министерство.

Так как я предвидел в этом шаге -- дело роковое, которое должно было кончиться ужасами, то я несколько раз входил в прения с министром иностранных дел и военным министром, причем министр иностранных дел на мои указания, что к этим мерам не могут отнестись равнодушно ни Япония, ни Англия, -- заявил, что он берет это на свою ответственность и уверен, что ни Япония, ни Англия никаких репрессий по этому предмету не предпримут.

Тем не менее, в виду моих горячих возражений, Государь Император (которому мои возражения, по-видимому, были неприятны) с ними изволил согласиться и таким образом был составлен журнал совещания, в котором было сказано, что Его Величеству не жела-тельно было согласиться с предложением министра иностранных дел.

Должен сказать, что граф Муравьев, будучи человеком весьма пустым, тем не менее желал непременно чем-нибудь отличиться и ему не давал покоя тот факт, что, ранее вступления его на пост министра, я и князь Лобанов-Ростовский достигли таких {122}больших результатов в политике на Дальнем Востоке, что, с одной стороны, мы получили возможность вести прямо восточно-китайскую дорогу, а с другой получили преобладающее влияние, сравнительно с Японией, в Корее; вместе с тем сохранили весьма дружественный отношения с Китаем и не враждебные отношения с Японией, так как Япония мирилась с тем, что после японско-китайской войны мы удалили ее с Ляодунского полуострова; мирилась же она с этим потому, что ожидала больших для себя благ от проведения великого сибирского пути по прямой линии до Владивостока, -- что еще в большей степени вводило Японию в сонм европейских держав.

Во время упомянутого заседания я, между прочим, развивал ту мысль, что я не могу понять подобной логики.

Если Германия вошла в Цинтау с намерением его захватить, и если этот шаг для нас вреден, то конечно мы должны воздействовать на Германию; но из этого факта, что Германия поступила некор-ректно и неправильно в отношении нас в том случае, если Цинтау нам нужен и для нас нежелательно и вредно, чтобы там воссела Германия, -- никоим образом нельзя вывести заключения, что и мы должны поступить точно также, как Германия, и сделать также захват у Китая. Тем более такого вывода нельзя сделать потому, что Китай не находится с Германией в союзном отношении, а мы нахо-димся с Китаем в союзе; мы обещались оборонять Китай и вдруг вместо обороны мы сами начнем захват его территории.

Через несколько дней после заседания, когда Государю Императору уже угодно было утвердить журнал совещания, я был у Его Вели-чества с всеподданнейшим докладом. Государь Император, по-видимому, немного смущенный, сказал мне:

-- А знаете ли, Сергей Юльевич, я решил взять Порт-Артур и Да-лянь-ван и направил уже туда нашу флотилию с военной силой, -- причем прибавил: -- Я это сделал потому, что министр иностранных дел мне доложил после заседания, что, по его сведениям, английские суда крейсируют в местностях около Порт-Артура и Да-лянь-ван и что, если мы не захватим эти порты, то их захватят англичане.

Конечно, последнее сведение, которое доложил граф Муравьев Государю, было неверно, как я узнал после об этом от английского посла: действительно в водах Тихого океана, около тех местностей находилось несколько английских военных судов, но они появились {123}там после того, как Германия вышла с своими военными судами в Цинтау, -- но никакого намерения захватить какой-нибудь порт англичане не имели.

Сказанное Его Величеством сообщение меня весьма расстроило. Выходя из кабинета Государя, я в приемной встретил Великого Князя Александра Михайловича, которому, вероятно, о том, что наши суда были направлены в Порт-Артур, нагруженные войсками, уже было известно, так как он заговорил со мною об этом.

Я с ним в разговор не вступал, а только сказал:

-- Вот, Ваше Императорское Высочество, припомните сегодняшний день, -- вы увидите, какие этот роковой шаг будет иметь ужасные для России последствия.

Затем, от Государя Императора, из Царского Села, я прямо отправился к г. Чирскому -- лицу, заменявшему германского посла, так как германский посол, -- князь Радолин, -- был в отпуску.

Г-ну Чирскому (который ныне состоит германским послом в Вене, а в то время был советником германского посольства в Петербурге) я сказал, что, когда здесь был Германский Император, то он мне говорил, что, если когда-нибудь я пожелаю просить его о чем-нибудь, или высказать ему какое-нибудь мое мнение, то я могу это сделать не стесняясь -- прямо через посольство. И вот теперь, -- сказал я, -- я прошу Вас убедительно телеграфировать Германскому Императору, что я, как в интересах моего отечества, так и в интересах Германии -- убедительно прошу и советую, расправив-шись с виновными в Цинтау, -- казнив тех, кого он считает нужным казнить, взыскав контрибуцию, -- если он это сочтет нужным, -- удалиться из Цинтау, так как этот шаг повлечет за собою и другие шаги, которые будут иметь самые ужасные последствия.

Не прошло и нескольких дней, как Чирский приехал ко мне и показал мне, в ответ на мою телеграмму, телеграмму от имени Германского Императора, следующего содержания:

-- Передайте Витте, что из его телеграммы я усмотрел, что ему некоторые обстоятельства, весьма существенные и касающаяся этого дела -- неизвестны, а потому последовать его совету мы не можем.

Тогда я припомнил то, что мне говорил генерал-адмирал Великий Князь Алексей Александрович; я припомнил о том, что случи-лось, когда Германский Император, будучи в Петергофе, ехал с {124}нашим Императором со смотра войск во дворец; припомнил также немое поведение графа Муравьева в чумной комиссии, когда получилось первое известие о входе германских судов в Цинтау.

Наконец, через некоторое время граф Муравьев, в оправдание себя, мне говорил: -- Вот вы в заседании говорили, что если мы считаем для нас вредным шаг Германии по захвату Цинтау, то мы должны воздействовать на Германию, но не делать захватов у Китая, но мы не можем действовать на Германию, так как нами было дано неосторожно согласие на тот шаг, который она сделала.