Царствование Николая Второго. Том 1

Мне рассказывали анекдоты относительно Алексеева и его отношения к сухопутным войскам... И вот, вдруг такого человека сделали -- шутка ли -- главнокомандующим действующей армией, которая в то время состояла из нескольких сот тысяч человек, а потом дошла до миллионного состава.

{264}Под давлением общественного мнения, которое относилось крайне недоверчиво к назначению Алексеева, вскоре, а именно 8-го, февраля, командующим армией быль назначен военный министр Куропаткин.

Это назначение последовало по желанию общественного мнения; общественное мнение единогласно требовало назначения Куропаткина, питая к нему большое доверие. Таким образом, можно сказать, что это назначение было сделано не по инициативе Его Величества, и даже вопреки симпатиям Его Величества, -- исключительно, по единогласному желанию общественного мнения, насколько оно выражалось в газетах.

Самое это назначение все таки являлось довольно абсурдным, оказывалось: русская армия будет под командою двух лиц -- с одной стороны -- главнокомандующего, наместника Дальнего Востока Алексеева, а с другой -- командующего армией, бывшего военного министра, генерал-адъютанта Куропаткина. Очевидно, что такая комбинация противоречит самой азбуке военного дела, требующего всегда единоличия начальства, а в особенности во время войны. Поэтому, от такого назначения, конечно, кроме сумбура ничего произойти не могло.

Когда Куропаткин уезжал, то он отправлялся на войну со всевозможною помпою, говорил различные речи, как будто бы он уже возвращался с войны победителем Японии. Конечно, было бы гораздо тактичнее и умнее с его стороны, уехать на войну спокойно и возвращаться с помпою с войны уже будучи победителем. К сожалению, вышло совершенно обратное.

Вечер перед своим выездом он провел у меня и вот какой у меня с ним был разговор.

Он говорил, что я, как лицо очень близко знающее Дальний Восток и положение дела, как в Китае, так и в Японии, может быть, ему бы дал совет относительно общего плана ведения войны. Я просил Куропаткина изложить свой взгляд, он мне сказал, что так как мы к ведению войны не подготовлены, потребуется много месяцев для того, чтобы усилить нашу действующую армию, то он полагает вести войну по следующему плану: покуда не соберется армия в должном составе, с действующими нашими на Дальнем Востоке силами постоянно отступать к Харбину, замедляя лишь наступлеше японской армии; Порт-Артур предоставить своей участи, причем по его соображению Порт-Артур должен был держаться {265}много месяцев. В это время собирать армию недалеко от Харбина и когда наша отступающая армия дойдет до этого места, то лишь после этого начать наступление на японские силы и эти силы раз-громить.

Я с своей стороны сказал ему, что его план действия разделяю; что, по моему мнению, другого плана быть не может, так как мы к войне не приготовлены, а Япония к ней приготовлена. Театр военных действий находится почти под рукой Японии и в громадном расстоянии от Европейской России, центра всех наших, как военных так и материальных сил.

Когда мы обменялись мыслями, то Куропаткин встал с кресла, на котором он сидел, чтобы со мною проститься, и обратился ко мне с такою речью: "Сергей Юльевич, вы человек такого громадного ума, таких громадных талантов, наверное, вы на прощанье могли бы дать мне хороший совет, что мне делать". Я ему сказал: "Я бы мог вам дать хороший совет, но только вы его не послушаете". Он с жадностью накинулся на меня, прося сказать, в чем заклю-чается мой совет.

Я его спросил: "вы с кем едете на Дальний Восток"; он сказал, что с несколькими адъютантами и лицами, который составят на месте его штаб, и на мой вопрос: лица эти таковы, что можно им вполне доверять, он ответил: "ко-нечно". Тогда я ему сказал: "теперь главнокомандующий адмирал Алексеев находится в Мукдене; вы, конечно, поедете прямо в Мукден, и вот, что я бы на месте вас сделал: приехавши в Мукден, я бы послал состоящих при мне офицеров к главно-командующему, приказав этим офицерам арестовать главнокомандующего. В виду того престижа, который вы имеете в войсках, на такой ваш поступок не будут реагировать. Затем бы я посадил Алексеева в тот поезд, в котором вы приехали, и отправил бы его под арестом в Петербург и одновременно бы телеграфировал Государю Императору следующее: Ваше Величество, для успешного исполнения того громадного дела, которое Вы на меня наложили, я счел необходимым, приехавши в действующую армию, прежде всего арестовать главнокомандующего и отправить его в Петербург, так как без этого условия успешное ведение войны немыслимо; прошу Ваше Величество за мой такой дерзкий поступок приказать меня расстрелять, или же в видах пользы родины, меня простить".

Тогда Куропаткин засмеялся, начал махать руками и сказал мне: "Вот, Сергей Юльевич, вы всегда шутите"; на что я ему ответил: "я, Алексей Николаевич, не шучу, ибо я убежден, что в {266}том двоевластии, которое обнаружится со дня вашего приезда, заклю-чается залог всех наших военных неуспехов".

*Куропаткин ушел, сказав: -- "а, вы правы".

На другой день он уехал, провожаемый, как победитель японцев. Таких проводов нигде и никогда не устраивали полководцам, "идущим на рать".

Приехавши в действующую армию, Куропаткин не только не обосновался в Мукдене, а еще было бы правильнее севернее его, не только не начал проводить в исполнение разумный план им мною высказанный, но сразу начал проводить двойственный план: смесь своего с планом, или вернее, мыслями Алексеева, ибо у последнего никакого плана не могло быть, да и мыслей своих не было, а было то, что казалось ему, что будет приятно Государю, а ведь тогда еще сохранились все остатки сумасбродных мыслей Безобразова и Ко. и Государь не мог отойти от того, что Ему сими дельцами было внушено. Японцы это "макаки", мы их уничтожим.

Так как главная квартира главнокомандующего была в Мук-дене, а Куропаткин не без основания не желал иметь свою главную квартиру там, где был Алексеев, то он обосновался значительно южнее Мукдена. Затем главнокомандующий Алексеев совсем не разделял системы пассивного отступления, а напротив проводил систему активного наступления, в особенности, для выручки Порт-Артура.

Командующий войсками Куропаткин не без основания считал Алексеева полным ничтожеством, гражданским моряком, а глав-ное, карьеристом. Главнокомандующий же Алексеев ненавидел Куропаткина и желал ему в душе всяких неудач. Первый телеграфировал в Петербург одно, второй другое, но первый все таки не хотел разрыва со вторым, а потому шел на полумеры, а второй покрывался высочайшими повелениями, иногда сам их внушая.

Мне Куропаткин после войны говорил, что у него есть теле-граммы из Петербурга, которые могли бы представить в истинном свете неудачи первой части кампании. Вероятно, когда-нибудь он появятся в свет.