Рома Зверь - Дожди - пистолеты

— Ну, чувак, ваще, прикольно. Чой-то на тебе — дребедень какая-то?

Настя подходит, говорит:

— Ром, пойдем!

— Подожди, тут ребята спрашивают. Ребята, это бусы.

— Бля, бусы в натуре! Во, даешь, красава, бля! А че ты так вырядился? Весь в блестяшках каких-то?

— Ну, это, понимаете… — И я с чистой душой стал объяснять, что это направление в музыке, стиль хиппи, миру — да, войне — нет. Мы за мир, мы — дети цветов. Вся фигня.

Настя первая поняла, что они не врубаются, и буквально уволокла меня в автобус, когда они уже пытались снять с меня все эти бусы на память.

И когда мы уже уезжали с поля, в нас полетели стеклянные бутылки, банки, кто-то с кем-то хотел драться, за нами бежали, пытались на мотоциклах догнать. В общем, чем-то мы им не понравились…

Мы ехали ночью обратно в Таганрог часов пять-шесть, такие радостные. Вина какого-то накупили, у бабок самогона взяли. Нас отсутствие успеха вообще не расстроило. Как нам казалось, мы выступили замечательно. Нам главное выступить, и мы выступили. Когда туда ехали, конкуренты были друг другу. А на обратном пути уже наоборот. Этот вокалист группы «Сакрум» уже пел под баян вместе с Сусой «Соловьи, не тревожьте солдат». Мы остановились в поле — не то колесо пробилось, не то еще что-то. Развели костер. Допили все, что осталось. Ну и остаток времени до Таганрога спали вповалочку в автобусе. Приехали, радостные, утром. Так мы съездили в Новошахтинск. Дети цветов, короче.

А потом, помню, был какой-то праздник. Мы гуляли, шли компанией. Догулялись до глубокой ночи. Домой идти было уже нельзя, потому что там брат, мама. Нет, чтобы ночью, с девушкой — я такого себе не позволял! И я решил пойти с Настей на дачу. У нас была дача, даже не за городом, а в районе Русское поле. Мама купила, когда мы с ПМК переехали на Фрунзе, у нее оставались какие-то деньги. Она купила дачу чуть ли не за тысячу рублей — смешные деньги.

Я говорю: «Настя, пойдем на дачу!» Купили бутылку «Кавказа». Троллейбусы уже не ходили, поэтому мы целеустремленно за часик дошли пешком. А участок — шесть соток. Все в клубнике и тюльпанах. Потому что бабушка, которая маме эту дачу продажа, она любила тюльпаны, а клубника сама разрослась, она ж такая тварь — лезет во все стороны. Растет, все обволакивая собой. Несколько фруктовых деревьев: вишня, черешня, слива. И такой домик деревянный, небольшой, похожий на бытовку, представляешь себе? Строительный вагончик. Маленькая кухня, предбанник и комната с кроватью. Выглядит все это достаточно плохо по меркам москвичей. То есть все такое полудеревенское. Двери скрипучие. Фанера, на фанере обои. Какие-то стаканчики, полочки. Все самодельное практически.

И мы, немного пьяные, пришли рано утром на дачу. А там кровать… У меня коробка стояла с какими-то вещами старыми, нашли простыню, постелили на кровать, а сверху висели какие-то занавески, знаешь, как у султанов — типа полога, да? И мы туда завалились и у-у-у-у… все случилось даже слишком быстро…

Но вот этот раз я запомнил. Она была настоящая кошка. Настя… очень мягкая. Мне это очень понравилось… Потом после этого она заснула. Я встал, собрал виноград. Там еще виноград в саду рос. Принес виноград, оставшееся вино. Вино она не стала пить. Мы попили чай. Виноград тоже никто так и не стал есть почему-то. И она говорит: «Мне пора, надо бежать». Я ее проводил…

Буквально после этого она уехала. Так же внезапно исчезла, как и появилась. Я даже ездил ее искать. Есть такой поселок Петрушино под Таганрогом, еще километров пять-семь от Русского поля. Пригород. Я ездил туда, кто-то дал мне адрес, где она живет с ребенком. Я нашел это место, но ее там не оказалось. Мне сказали, что она уехала к родственникам, а когда вернется — неизвестно.

И больше я никогда ее не видел. Никогда…

Это потом я узнал, что она встречалась не только со мной. Когда я приехал уже в Москву, я узнал, что она и с Валерой Полиенко, таганрожским музыкантом, встречалась, а он потом песню написал «Настя». От перевозбуждения, наверное. Эта девчонка, конечно, сводила с ума полгорода. И у меня с ней был роман…

Я догадывался о чем-то, но узнал только потом. Да я и не думал об этом. Как можно об этом думать, когда счастлив? Когда ты влюблен, тебе же все равно. Как можно думать, что вот она вчера была с каким-то там Димой Рябовым? Глупость. Ну и что? Мне-то кайфово. И когда Валера про какую-то Настю стал рассказывать, я говорю:

— Валер, подожди, а это не та Настя, которая…

— Та самая, — говорит.

— Ууууу, Валера! Мы с тобой повязаны теперь!

Нет, только позитив. Никакой ревности. К ней нельзя было относиться иначе. Может, поэтому с такой нежностью говорю о ней? Настя… Кошка…

Научиться нотам меня как в самом начале не прикалывало, так и потом, когда «Асимметрия» совсем уже не была «чердачной группой». Но мне было интересно пообщаться с людьми, у которых музыкальное образование есть. У меня были две хорошие подруги — студентки музучилища. Одна, кстати, Ираида, дописала для одной моей песни куплет. Ираида и Оксана. Они были моими соседками по ЖАКТу. ЖАКТ я тебе не расшифрую, что-то там «жилищное-коммунальное», это название вида жилья. Есть частный сектор, есть многоэтажки, есть дачи. А это ЖАКТ. Выглядит он так. Допустим, улица, на которой до революции жили помещики, элита города. Здания в основном одно-, двухэтажные особнячки. Представь себе маленький-маленький Питер: достаточно простые маленькие домики. Там жил барин, скажем так. А когда заходишь вовнутрь, то видишь, что у каждого хозяина особнячка было какое-то подворье. То есть внутренний двор, где находилась конюшня, жила прислуга, повара. Когда пришла советская власть, всех раскулачили, уплотнили, и эти постройки внутри двориков стали приспосабливать под жилье. Основной дом тоже делили на квартиры с разными входами. Все очень хаотично. Во дворе колонка с водой. Это сейчас начали проводить водопровод, все удобства. А раньше в конце двора стоял туалет. На весь двор. И все это дело называлось ЖАКТами. В какой части дома жил я, непонятно: в дореволюционной или в новой. Там же постоянно что-то перестраивали, пристраивали. Мы когда туда переехали с окраины, я тоже сам пристроил кухню. Вытягивал фундамент, стены, кровлю. И комнату увеличил.

Вылезаю я как-то раз на крышу своего ЖАКТа, чтобы телевизионную антенну поправить. А так как соседний двор просматривался замечательно, увидел там девушку. Что-то там на улице делает, не то воду выливает, не то окна моет. Я типа кричу ей: «Привет!» И все дела. Она улыбнулась, и я решил зайти. Мы познакомились, потом она ко мне зашла в гости. Темные-темные волосы. Свои. Не очень длинные и не очень кроткие. Худенькая. Такая… девушка. Фифочка, ага, ляля-ляля. Кокетка. И стала она со мной кокетничать. Конечно! А я начал с ней любезничать. Это и была Оксана, которая снимала комнату во флигеле. А вторую комнату снимала Ираида. С ней я познакомился немного раньше, на какой-то обычной тусне. Я не знал, что она туда переезжает, и очень обрадовался, когда она моей соседкой стала. И я приходил к ним в гости, помогал по хозяйству, там, прибить что-нибудь. Обои поклеить, какой-то марафет навести. Я ж строитель. Кровать починить. Кровать, ну что ты так на меня смотришь? Что-то там упало, оторвалось, сломалось у кровати. «Рома, у меня опять сломалась кровать!» — «Что ты делаешь на этой кровати, Оксанка бессовестная?»