Рома Зверь - Дожди - пистолеты

Про наш литклуб даже таганрожский пятый канал сюжет снимал. Мы придумали какие-то декорации. В одном зале тогда шел ремонт, стояли леса. Стены обшарпанные. И мы плюшевую игрушку без головы посадили на эти леса, фонарь поставили. Такой вот креатив. И вот снимали с Бондаревым передачу про таганрожские таланты, но это не взяли, сказали — очень мрачно. Слишком откровенно. Без этого — «ах, Таганрог мой, Таганрог, ах, как все зашибись». Мы не знали, что надо гладенько, и стали жертвами цензуры!

Тогда я даже не думал, что можно зарабатывать музыкой на жизнь… Я ни разу не получал деньги за выступление. Я подозревал, что за музыку люди могут деньги получать, но особо не думал об этом. Мне больше всего хотелось попробовать себя и показать людям, на что способен, а что дальше — посмотрим. Что там, как… Те деньги, которые выделялись местной администрацией на проведение концертов, шли на организационные нужды. В лучшем случае нам оплачивали проезд до места концерта, если он проводился в другом городе. В Таганроге я ни разу не получил гонорар. Мелочь, которую нам кидали в коробку, когда мы играли во Франции, — не в счет, как ты понимаешь. Стипендии не хватало ни на что. Приходилось подрабатывать.

Я все время пытался найти деньги. Чтобы куда-то с девушкой пойти. Мне все время казалось, что, когда ты с кем-то встречаешься, нельзя приходить без денег. Если хочешь услышать про комплексы, то, скорее всего, страх отсутствия денег и был главным комплексом. Потому что все остальное — фигня. А деньги — это реальная проблема. Все время не хватало. И как-то все совпало. В колледже напряги, заканчивал третий курс, у меня проблемы были с какой-то девушкой. И я решил бросить колледж, уйти. Тем более к тому моменту я не ходил туда по какой-то причине недели две. Стипендия была очень маленькая, меня задолбал этот колледж, я устал учиться. Преподаватели докапывались все время: то курсовые не принимали, то начертил что-то неправильно. А у меня к тому же еще с этой профсоюзной деятельностью мало времени было, чтобы заниматься учебой. В конце концов за инициативу меня наказали, конечно. Дела, которые я должен был делать, я и делал, а на учебу времени оставалось мало. И я решил забить на все это дело и бросил колледж. Без разговоров. Я пришел и сказал: «Все, отчисляйте меня, я больше не буду учиться. Я устал». Никто ничего не сказал.

Я решил пойти работать. Все лето проработал на центральном рынке грузчиком. Развозил воду на телеге по торговым точкам. Напитки в двухлитровых пластиковых бутылках. Я ж по напиткам специалист! Потом я работал продавцом аудиокассет. Были пиратские торговые точки — прилавочки, где продавались левые кассеты, на которых не было даже обложек. В ассортименте было пять альбомов с обложками — типа фирменные, с фотографией, а остальные — просто с надписью на ребре, например «Ирина Аллегрова». И на принтере синим шрифтом напечатано, какие песни. У меня был лоток, магнитофон. И каждому покупателю, который хотел послушать, я ставил кассету, Перематывал. Люди слушали, покупали. Был продавцом музыки, в общем.

А еще я работал сторожем в одной Конторе. Называлась «ООО Экология», напротив центрального рынка. Помнится, гам какие-то трактора стояли. Контора, кажется, озеленением города занималась. Была сторожка, и я в ней сидел за окошком с решеткой. Замдиректора этого предприятия торговал 646-м растворителем для наркоманов. Он мне сказал: «Ром, тут, короче, есть растворитель. Тебе ночью постучат, сунут десять рублей, а ты просто отдашь бутылку». Я говорю: «Да без проблем!» И я заступил на дежурство. У меня был с собой магнитофон, несколько кассет любимых, гитара. Мне тогда дали послушать кассету «Rage against the Machine». Не то альбом назывался «Revolver», не то песня там такая была.

Я слушал в сторожке эти кассеты, писал песни. У меня была гитара. Был кипятильник. Баночка чая, еда какая-то, картошка… Не спать было очень легко. Потому что в то время никто не спал по ночам. Мы все тусили, чем-то занимались. Спали до двух дня.

И вот в первое же мое дежурство постучали в окошко. Я говорю: «Че надо?» — «Как что? 646-й!» Я посмотрел по сторонам, увидел ящичек, а там растворитель. Мужик сунул мне десятку, я отдал ему бутылку, и он ушел. Так за ночь пришло человек пятнадцать. И где-то через месяц работы я понял, что можно зарабатывать деньги. Я стал каждый вечер потихонечку приторговывать и своим растворителем. Я очень боялся, мне было очень страшно, что меня кто-то засечет.

Я стал покупать на рынке напротив этот самый растворитель, который там стоил семь рублей. Я приносил на работу бутылочек пять и за ночь без проблем их продавал. То есть навар у меня был рублей пятнадцать за ночь. Хорошие деньги — можно было купить несколько бутылок вина. И сигарет, и выпить, и чего-то пожрать. Я аккуратно заходил в ворота, озирался. А во дворе какие-то рабочие — «Рома, привет!» А у меня пакет как бы с едой, но там еще были бутылки с растворителем. Я ужасно боялся, что они зазвенят. И вот я шел по двору к сторожке со своим товаром. Но я прекрасно понимал, что никакой не товар это, а растворитель, за которым приходят наркоманы, которым ночью его купить негде — рынок не работает, а ширку готовить надо. Потому они за десять рублей без проблем покупали. А поутру я должен был сдавать замдиректора все деньги, на которые наторговал за ночь. К утру в ящичке обычно лежало рублей двести. Так я торговал расширителем для наркоманов. Еще откуда-то деньги доставал. Мы уже в Мариуполе с Лехой как-то суетились, подрабатывали. Вот летом на молокозаводе работали. Пустые бутылки складывали и ящики. Были ящики не пластмассовые, а из проволоки. И мы ставили туда бутылки. Нам молоко за это давали. И мы напивались молоком, с собой брали. Иногда вытаскивали слишком много молока. Тетки в цехе говорят: «Да берите, ребята, сколько можете». Ну, берите так берите — и мы через забор ящики с этим молоком. А потом на ближайший рынок. Коммерция тогда зарождалась. И мы бабулькам тамошним сбагривали это молоко в три раза дешевле. Они у нас с удовольствием его покупали. И деньги какие-то.

Еще была подработка — шабашки, я же строитель. Мы летом после второго курса с Валерой Крахмалюком работали. И с Василием, не помню, как его фамилия. Валерка был такой суетной, все время нам эти шабашки находил. Как-то приходит и говорит: «Я тут нашел детский садик. Они просят сделать ремонт, предлагают деньги, им надо побелить, что-то подмазать, подштукатурить». Я говорю: «Круто! Давай!» Мы достали пылесос, насадку. Такая банка пол-литровая, туда вставляется насадка и при помощи пылесоса все распыляется. Пульверизатор, короче. Закупили шпатели, мел, алебастр, раствор, песок — все что надо. И вот мы в этом садике сидели недели три. Мы сначала так походили по кабинетам с умным видом — надо ж сказать цену, определить объем работ. Нас пригласили к директору садика. Мы, такие деловые, ходим по помещениям, стучим шпателем по стенам: «Так, тут отвалится, здесь отвалится!» Я такой подцепил штукатурку, бац! Такой кусок отвалился. Директор в крик: «Ты что делаешь?!», а я ему: «Все равно бы отвалилось рано или поздно!»