Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне

«Наши хозяева протягивают нам сигарету, мы сомневаемся, но друзья уверяют нас, что это совсем не противно и что особенно приятно после нескольких затяжек послушать музыку. Мы курим по очереди, ты вздыхаешь от удовольствия, мы слушаем музыку, я различаю каждый инструмент — впечатление такое, что весь оркестр играет у меня в голове. Но очень скоро я не могу больше бороться с усталостью и засыпаю. Последнее, что я вижу, — это твое удовлетворенное лицо…»

В той же Канаде Высоцкий записывает диск-гигант, да не у кого-нибудь, а у самого Андре Перри — волшебника звука, считавшегося лучшим ухом американского континента. У него в студии самое сложное оборудование, какое только есть, особенно потрясающе выглядит звукооператорский пульт с восемнадцатью дорожками. В оркестре собраны самые лучшие музыканты. Под их аккомпанемент Высоцкий записывает свои лучшие песни: «Спасите наши души», «Прерванный полет», «Погоню», «Купола», «Охоту на волков» и др. Большую часть этих песен Высоцкий не имел возможности записать на родине, поскольку даже в эстрадных обработках они не теряли своей социально-политической злободневности. Именно этим, собственно, и объяснялось то, что фирме грамзаписи «Мелодия» было запрещено записывать у себя Высоцкого, хотя совсем недавно (каких-нибудь два-три года назад) дорога туда ему была открыта. Поэтому вполне объяснимо желание артиста записать свои песни под оркестр хотя бы на чужбине. Причем тамошние оранжировки сильно отличались от прежних, советских. Если последние были решены в мягкой стилистике (за что и были нелюбимы многими либералами), то французские — в жесткой. Делалось это намеренно: во-первых, чтобы обнажить нерв песен, во-вторых — чтобы как можно дальше дистанцироваться от советских оранжировок.

В те же дни с Высоцким произошла одна неприятная история. Как-то вечером вместе с женой и приятелем Бабеком Серушем (богатый и влиятельный иранец, живущий в СССР, он записал несколько бобин высокого качества с песнями Высоцкого) артист возвращался к себе в гостиницу. И у самого входа увидел… самого Чарльза Бронсона — суперпопулярного киноактера. Несмотря на то что в Советском Союзе ни один фильм с его участием никогда не шел (Бронсон снимался в основном в жеских боевиках), однако советские люди знали о нем по разоблачительным публикациям в прессе. Поскольку Влади знала Бронсона лично, Высоцкий попросил познакомить его с ним. Влади, естественно, согласилась. Она сказала Бронсону: «Вот русский актер, очень известный, — хотел бы с вами познакомиться». Но Бронсон даже слушать ее не стал: замахал руками и тут же ретировался. Высоцкий был очень оскорблен и сказал: «Ну, ладно… Вот приедешь в Москву, я тоже не захочу с тобой познакомиться».

Советские футболисты завершили свои выступления на Олимпиаде 29 июля, когда в матче за 3-е место обыграли бразильцев со счетом 2:0. На следующий день у футболистов был выходной и они занимались кто чем мог. Вспоминает О. Блохин:

«Мы с Леней Буряком вышли из гостиницы — подальше от четырех стен. Но от гнетущих дум никуда не денешься — на Олимпиаде мы выступили не самым лучшим образом, заняв только третье место. Побрели по монреальским улицам, заглянули в магазин — купить домашним сувениры. Народ в магазине, вдруг слышим: „Смотри, такое впечатление, будто это живые Блохин с Буряком, а?“ Оглянулись злые — не до шуток нам было. Высоцкий с Мариной Влади. Они Володе кожаный пиджак подбирали. От одной его улыбки — широкой, доброй — легче на душе стало.

Мы вышли все вместе из магазина, посидели немного в близлежащем кафе, вспомнили общих московских знакомых. Высоцкий спросил, можно ли нас украсть на несколько часов. Спустя полчаса мы приехали в симпатичный двухэтажный дом, ключи от которого оставили Марине и Володе уехавшие в Париж друзья.

У Лени недавно был день рождения ( 10 июля. — Ф. Р. ), и мы, смущаясь, конечно, попросили записать кассету на память. Высоцкий с большим удовольствием откликнулся на нашу просьбу. Под рукой кассеты не оказалось, он пошел по дому, нашел чистую, вставил ее в магнитофон и стал петь. У него было прекрасное настроение, он смеялся, шутил. Все, что было им сказано в наш адрес, говорилось от чистого сердца… Часа два мы провели вместе в Монреале, нам нужно было в 22.30 вернуться, Володя и Марина вышли и посадили нас на такси…»

Из Монреаля звездная чета отправилась в Нью-Йорк, где Высоцкий до этого еще ни разу не бывал. Отметим, что там в ту пору жил двоюродный брат героя нашего повествования Павел Леонидов, но Высоцкий, как мы помним, был на него в обиде за отъезд с родины, поэтому от встречи с ним отказался. Зато он с удовольствием принял предложение дать большое интервью телепрограмме «60 минут», которая пользовалась большой популярностью в среде советских эмигрантов. Как уже говорилось, в Нью-Йорке была самая крупная русская диаспора в США.

Во время интервью в ответ на реплику ведущего, назвавшего его диссидентом, Высоцкий отреагировал немедленно. Заявил, что он не диссидент, он — художник. Он может жить и работать только в России, которую покидать никогда не собирался и не собирается. Это было ответом как советским державникам, которые давно лелеяли надежду, что он покинет СССР, так и тем эмигрантам, кто надеялся дождаться от Высоцкого той же слабины, которую допустили они, погнавшись за счастьем в чужие края.

Из Нью-Йорка супруги вернулись в Париж. На родину Высоцкий вернулся в самом начале августа. И сразу отправился на очередные гастроли — на этот раз в Узбекистан. Что повлекло Высоцкого с концертами в те края, когда в это время там царит настоящее пекло (температура воздуха прогревается до 45 градусов тепла), одному богу известно. Может быть, срочно понадобились деньги, которые в тех краях на приезд таких артистов, как Владимир Высоцкий, обычно не жалели? Наш герой дал несколько концертов в Ташкенте (во Дворце спорта) и в Газли (Бухарская область).

В начале сентябряв Театре на Таганке был аврал — через несколько дней ему предстояло лететь на 10-й международный театральный фестиваль БИТЕФ в Югославию. Это была вторая «заграница» театра после Болгарии, причем заграница куда более заграничная, поскольку эта страна хоть и именовалась социалистической, однако капитализма в ней было больше всех иных стран Восточного блока, вместе взятых (в середине 70-х страна продавала иностранным капиталистам до 49 % долей на югославских предприятиях). По сути в СФРЮ к тому времени был построен гибрид социализма с капитализмом, что было тайной целью западных стратегов: спонсируя югославский капитализм-социализм, они стремились через Югославию заставить остальные соцстраны брать пример с югославского опыта. В 90-е годы югославы сполна расплатятся за свое чрезмерное доверие Западу: тот раздербанит их страну как тузик грелку. Впрочем, бывший СССР будет ждать почти то же самое (разве что без бомбежек натовской авиацией).