Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне

2 январяВысоцкий участвует в спектакле «Антимиры».

6 январябыла закончена работа над сценарием. По словам все того же Э. Володарского: «Занятый работой, я даже не подумал, что Володя за это время спал меньше меня, почти все время был на ногах, ездил на репетиции, на спектакли ( 5 январяу Высоцкого была очередная проба в «Маленьких трагедиях». — Ф. Р. ), варил кофе, подбодрял, подталкивал меня и при всем этом был весь поглощен сценарием, который мы сочиняли. У меня раньше бывали моменты большого подъема сил, когда, так сказать, волшебное вдохновение посещает тебя, — я мог работать по двенадцать, четырнадцать часов кряду, но работать сутки напролет… не смыкая глаз… и при этом чувствовать себя как рыба в воде, быть жизнерадостным, агрессивным, напористым… Просто дьявольская работоспособность была у этого человека. Словно в один день своей жизни он умудрялся прожить пять, если не больше. Такое сумасшествие продолжалось пять суток.

Утром 6 январясценарий был закончен. Конечно, это был еще только первый вариант, конечно же, над ним еще предстояло работать, отшлифовывать, «доводить», углублять, усложнять, но он был! Восемьдесят семь страниц, отпечатанных на машинке, лежали передо мной на столе. Еще громоздились везде чашки с кофейной гущей на дне, пепельницы были полны окурков, у Володи и у меня были красные от бессоницы глаза. Я упал на диван и проспал до одиннадцати вечера, а Володя в это время поехал на репетицию в театр, потом проводил Марину Влади в аэропорт Шереметьево, потом поехал на какой-то завод делать концерт, а оттуда — в театр на спектакль. И в начале двенадцатого вернулся домой. Ввалился в квартиру со словами:

— Эдька, ты меня просто потряс, за пять дней написал сценарий! Ну кто еще на такое способен, а?

И я совершенно серьезно ответил:

— Это ты, а не я…»

7 январяВысоцкий играет на сцене «Таганки» в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир», 8-го— в «Гамлете», 9-го— в спектакле-концерте «В поисках жанра».

10 январяон летит к жене во Францию. В ОВИРе еще не знают, что в тайных планах Высоцкого стоит посещение с концертами США (там обещали хорошо заплатить), иначе они могли и не выпустить его вовсе. Но большого страха перед поездкой Высоцкий не испытывает, поскольку они с женой придумали ловкую отговорку, объясняющую посещение Высоцким Америки: Влади собиралась там лечиться, а Высоцкий был как бы при ней. Отговорка странная, поскольку ладно бы он просто жил в США, так ведь нет — собирался давать там концерты, за которыми стояла еврейская диаспора (как мы помним, в Нью-Йорке она самая многочисленная в США). Отметим, что в первоначальных планах Высоцкого было давать концерты, за которыми стояла еврейская диаспора (как мы помним, в Нью-Йорке она самая многочисленная в США). Отметим, что в первоначальных планах Высоцкого было давать концерты не где-нибудь, а в синагогах, поскольку там можно было больше заработать — плата за аренду залов была меньше. Но затем, тщательно все взвесив, наш герой решил не рисковать, поскольку в таком случае «еврейский» след был бы явно налицо, что могло развязать руки недоброжелателям Высоцкого на его родине (членам «русской партии»). И он принял решение выступать в нейтральных колледжах.

В город «желтого дьявола» звездная чета приехала в середине января. Жить остановилась в отеле «Хилтон», на 14-м этаже.

Свое пребывание в Америке Высоцкий начал с концерта 17 января, который он дал в нью-йоркском Бруклин-колледже (20.30). Зал, вмещающий три с половиной тысячи человек, был переполнен. Как уверяют очевидцы, это было что-то невероятное. В тот же день Высоцкий совершил смелый поступок: дал интервью радиостанции «Голос Америки» (в СССР ее постоянно глушили) и спел в эфире три песни: антироссийскую «Что за дом притих…» (а не продержавные «Купола») и две шуточные «А ну, отдай мой каменный топор…» и «Песенку про слухи».

В Нью-Йорке Высоцкий наконец-то навестил своего родственника — бывшего советского гражданина, поэта-песенника Павла Леонидова (до этого они находились в ссоре, которая тянулась с момента отъезда последнего из СССР в 1974 году). Последний вспоминает:

«День жаркий и душный. Мы идем по Третьей авеню. Володя бледен и молчалив. Идет быстро. Я прошу его притормозить. Напоминаю о моих инфарктах. Он говорит: „Да, да!“ — на минутку замедляет шаг и снова бежит.

Утром он несколько раз прикладывался. И запирался в ванной, хотя мы все знали. И все понимали. И мы боялись за Володю…

Подошли к углу Третьей авеню и 72-й улицы. Тут Володя остановился возле дома, который строился и вырос уже наполовину. Он поглядел на недостроенный дом и сказал: «Здесь хочу жить! Знаешь, я много ездил. Шарик круглый и безуглый. По-моему, без балды, мир — провинция, а Нью-Йорк — столица. Сумасшедший город! Потрясающий город! Жди меня насовсем в восемьдесят втором. Только не трепи. А Марина тебя еще с Москвы не любит…» Я спросил: «Может, оттого, что она хоть и французская, но коммунистка?»

«Нет, — сказал он, — не потому, а потому, что — собственница. А потом: птицам плевать на корни. Им нужны плоды и черви. На худой конец — кора. Глубина и нутро не для птиц. А ты тоже пернатый, — вдруг озлился он в который раз и пояснил: — Да как ты мог! Как ты мог проситься назад! Знаю, что не ты, не в тебе дело. Это я слышал, но и в тебе. В те-бе! Хочешь ломаться — вали, но не гнись, не гнись, болван. Помнишь, я ей розы в роддом принес? Так я не ей. А Ваське твоему. Ваське!..»

Он замолчал. Стало еще жарче. Мы пошли назад. Он сказал: «Хочу и буду жить в Нью-Йорке. Как? Не знаю, но догадываюсь. Деньги? Деньги у нас найдутся… Ты говоришь, какая из двух моих половин хочет в Нью-Йорк, а какая боится порвать с Россией. Да обе хотят сюда, и обе хотят забредать туда. Раз в пять лет. Нет, раз в год. Приехать из Нью-Йорка на пароходе и подгадать рейсом прямо в Одессу. Мой город. Первый фильм, первые песни в кино, опять же женщины жгучие, да!.. Но эмигрировать — нет!..»

В наши дни многие высоцковеды спорят с этими воспоминаниями, поскольку они вносят существенный дисбаланс в тот образ Высоцкого, который сложился у миллионов людей: патриот своей родины, даже мысли не допускавший об отъезде на Запад. А по Павлу Леонидову получается, что Высоцкий собирался в 82-мперебраться жить в Нью-Йорк (а не в Париж, который он считал провинцией) и изредка приезжать на родину. Судя по всему, двоюродный брат не врал, хотя большинство высоцковедов оспаривают многие из его выводов (после выпуска мемуаров на Леонидова вообще вылили много помоев за то, что он весьма критично описал многие поступки Высоцкого; впрочем, та же участь постигла и Марину Влади после ее мемуаров «Владимир, или Прерванный полет»).