Виктор Прудников - Катуков против Гудериана

Начальник штаба Калинин уделил внимание другой, не менее важной проблеме — боям в самом Берлине, заметив при этом, что Гитлер объявил тотальную мобилизацию, поставил под ружье все население города — от безусых юнцов до стариков. Фольксштурм и гитлерюгенд — надежда и опора фюрера и его клики. Советским войскам предстояло пройти три укрепленных обвода, разгромить цепи дотов и дзотов, захватить 30 вокзалов и 120 железнодорожных станций, метро, форсировать каналы на реке Шпрее, словом, преодолеть весь сложный комплекс оборонительных сооружений, за которыми немцы рассчитывали отсидеться в трудные для них дни.

Общая задача была ясна. До ее реализации оставалось чуть более недели.

Возвратившись в армию, Катуков вплотную занялся разработкой планов предстоящей операции. Засиживаться за бумагами он не любил. Его идеи и замыслы воплощали в документацию Шалин и Никитин. Просмотрев график переброски войск на левый берег Одера, составленный начальником штаба, Михаил Ефимович одобрительно заметил:

— Ну что ж, если выдержим его, на Кюстринском плацдарме будем в срок.

— Обязательно будем, — с уверенностью произнес Шалин. — Уже создаются две переправы и возводятся 16– и 60–тонные мосты. Скоро они будут готовы.

Постоянно, изо дня в день звонил Калинин, интересовался состоянием частей, танкового и автомобильного парка. Однажды предупредил:

— Михаил Ефимович, в ближайшее время вас будет проверять представитель Генштаба Красной Армии.

Проверка — это уже серьезно. Но Катуков не беспокоился. Из Померании к месту сосредоточения подошли последние части. Оставалось провести осмотр техники, возможно, потребуется мелкий ремонт.

Дынер, надо полагать, уже занимается этим. И все же командарм и член Военного совета решили побывать в ремонтно—восстановительном батальоне.

— Показывай свое хозяйство, Павел Григорьевич, — попросил Катуков, вылезая из бронетранспортера вместе с Попелем.

Хозяйство у «танкового доктора» большое, что и говорить. На железнодорожной ветке стоял целый ремонтно—восстановительный завод. Тут делали средний и даже капитальный ремонт танков, автомашин. Последнее время наладили выпуск дефицитных пальцев — специальных болтов для соединения траков в гусеницы.

Дынер обещал, что к началу наступления все танки будут в строю. И он не подвел. Проверяющий — представитель Генштаба — записал в акте: «Материальная часть — боевые машины, автотранспорт и оружие, находящиеся в подразделениях, — приведена в полный порядок, отремонтирована, содержится в чистом состоянии. Общее состояние дисциплины в частях вполне удовлетворительное…» [377] ЦАМО, ф. 299, оп. 3070, д. 653, л. 39.

Штаб армии, штабы соединений и частей много работали над тем, чтобы хорошо изучить местность в восточной части Бранденбургской равнины, где предстояло наступать. Она неоднородная — реки, речные долины, масса озер, отдельные плато, Зеловские высоты. Кроме Одера, предстояло преодолеть реки Флисс и Шпрее. Шпрее — достаточно широкая и глубоководная река, на участке Штралау, Кепеник она достигает 150–200 метров, в пределах Берлина до 100 метров. Мосты немцы наверняка взорвут при приближении наших войск, так что рассчитывать придется на свои силы.

Внимательно изучалась также представленная Соболевым информация о противостоящих 1–й гвардейской танковой армии немецких дивизиях. Две из них — 20–я моторизованная и 169–я народно—гренадерская — были уже знакомы по последним боям. Моторизованные дивизии «Мюнхеберп» и 18–я были сформированы лишь в марте 1945 года из охранных полков и остатков других ранее разгромленных частей. Опыта боевых действий не имели. Такова же история и 303–й пехотной дивизии, сформированной в январе 1945 года, но уже побывавшей в боях под Кюстрином. [378] ЦАМО, ф. 299, оп. 3070, д. 766, л.л. 8–11.

Соотношение сил складывалось в пользу 1–й гвардейской танковой армии. Противник имел 33 800 солдат и офицеров, 1600 пулеметов, 164 миномета, 334 орудия, 170 зенитных орудий, 170 танков и 106 штурмовых орудий. [379] ЦАМО, ф. 299, оп. 3070, д. 766, л. 6.

Армия Катукова насчитывала 45 794 человека, 497 танков, 212 самоходно—артиллерийских установок, 405 орудий разных калибров, 286 минометов и 44 реактивных установки «М–13». [380] ЦАМО, ф. 299, оп. 3070, д. 766, л. 8.

12 апреля штаб 1–й гвардейской танковой армии получил директиву Военного совета фронта, которая предписывала вывести корпуса за Одер на Кюстринский плацдарм, чтобы они были готовы войти в прорыв в полосе наступления 8–й гвардейской армии В.И. Чуйкова на участке Гузов, Дольтелин и развить наступление в общем направлении на Белов, Оберстдорф, Гарцин, Альт—Лансберг, Карлхорст, на второй день прорыва овладеть районом Марцан, Карлхорст, Шеневейде, Капеник, Фридрихсхатен, Ноенхаген.

В дальнейшем ударом на юго—запад во взаимодействии с 2–й гвардейской танковой армией овладеть районом Шарлоттенбург, Вильмерсдорф, Целлендорф, Лихтенраде, Рудов, пригородом Трептов, Нейкельн.

Артиллерийское обеспечение возлагалось на 8–ю гвардейскую армию, авиационное — на 16–ю воздушную. [381] ЦАМО, ф. 299, оп. 3070, д. 590, л.л. 1–6.

Готовность к наступлению — к исходу 15 апреля. Последние приготовления, последние рекогносцировки. Кстати, каждую рекогносцировку, которую проводил Катуков с офицерами штаба, приходилось тщательно маскировать. «Чтобы не настораживать немцев, — писал в одном из отчетных документов командарм, — всю разведывательную и рекогносцировочную работу на направлениях предстоящего наступления нам приходилось вести с исключительной предосторожностью. Отправляясь на рекогносцировку к переднему краю, мы с командирами частей и соединений переодевались в красноармейскую форму, брали с собой катушки провода, так что о подлинных целях нашей работы не догадывались ни немцы, ни пехотинцы, занимавшие оборону в районе рекогносцировки». [382] ЦАМО, ф. 299, оп. 3070, д. 844, л. 4.

Армейская суета постепенно спадала: части и соединения подготовлены к наступлению, все расписано, отрегулировано, нацелено. Как говорится, оружие заряжено, остается только нажать на спусковой крючок. Казалось бы, можно было и отдохнуть. Но Катуков еще и еще раз обращался к штабной документации, выверяя расчеты Шалина, советуясь с Никитиным, Соболевым, Фроловым, Харчевиным, Коньковым, Журавлевым — с теми, от кого нередко зависели результаты боевой операции.

Днем свободного времени у командарма не было, оставалась только ночь. В ночной тиши он умудрялся почитать книжку, отвечал на письма многочисленных корреспондентов. Вот так же пришлось отвечать на письмо Юрия Жукова, с которым Михаил Ефимович поддерживал отношения с 1941 года. Хотелось поделиться радостью перед началом наступления: